Мертвец. В погоне за жизнью
Шрифт:
Почему-то тяжело было вспоминать о похоронах позавчера... Может потому, что Матвей дал обещание отцу Владимиру постараться исправить свою жизнь. Было бы это так просто...
Уже прошла почти неделя без алкоголя, девичьих прелестей и даже табака. Вот до чего доводят галлюцинации! Как исправляться дальше, Дождев представлял себе смутно. Грехов за свою жизнь он сотворил, конечно, множество, но что конкретно изменить в себе не подозревал. Сердце словно обросло каменной коркой.
Раскаивания он не чувствовал, лишь слабое сожаление притаилось
Церковная служба начиналась в пять часов вечера. Матвей пришёл чуть раньше, купил вкусно пахнущую восковую свечу, неумело перекрестился и поставил её на центральный подсвечник, прямо перед алтарём.
Из-за Царских врат уже позвякивало кадило, певчие перелистывали святые книги, воздух постепенно наполнялся благоуханием. Взгляд Дождева невольно проскользил по немногочисленным прихожанам.
Платки, лица, по большей части пожилые, но мелькают и молодые. Задумчивые, строгие, печальные, счастливые, разные... Особенно выделялся один очень необычный экземпляр.
Около иконы с изображённым на ней древним воином, вооружённым мечом и крестом, стоял человек. Молодой поджарый мужчина атлетического телосложения, в солдатских камуфляжных штанах, тёмно-зелёной футболке и чёрных берцах. Из-за коротких светлых волос казалось, что его голова побрита под ноль. Судя по суровому, но простецкому виду - боец-контрактник.
Дождев сразу заметил что-то загадочное в этом человеке, вот только что именно - никак не мог разобрать. Помимо самого факта присутствия солдата в церкви среди благочестивых старушек и старичков, существовала ещё одна, возможно главная, странность. Будто образ военного вмещал в себя нечто, не относящееся к земному миру...
Постепенно Матвей увлёкся возносимыми молитвами и снова выпал из реальности, начисто забыв обо всех своих проблемах. Прочитав отрывок из Евангелия, отец Владимир помазал прихожан благоухающим маслом, после чего на душе стало ещё спокойнее...
Богослужение оказалось довольно долгим, где-то около трёх часов. С непривычки сильно ныла спина, болели плечи, закостенели ноги. Но это того стоило.
Дождавшись окончания молитв, Дождев подковылял на деревянных ногах к батюшке, сходящему с амвона. Тем временем церковь медленно пустела.
– С праздником, Матвей!
– Спасибо, вас тоже! Я снова хочу задать несколько вопросов о вере...
– Во имя Отца, и Сына, и Святаго Духа!
– священник осенил себя крестным знамением.
– Я вас слушаю.
Парень собрался с мыслями и начал говорить.
– Я до недавнего времени о Боге не задумывался. Думал, что души нет, что смерть - это раз, и нет тебя. Но что-то со мной произошло... Я вижу себя мертвецом, иногда и некоторых окружающих тоже. Самое страшное то, что я не чувствую себя живым...
– Господь очень многих приводит к вере через боль и страдания. Для Него каждая человеческая душа бесценна, уникальна и неповторима. Он всем желает спасения, но, к сожалению, не все готовы принять этот великий дар. Вам, чтобы принять
– У меня не получается, я мало в чём раскаиваюсь. Сердце будто кусок камня, почти не ощущает ничего... Только здесь мне спокойно. Меня не покидают сомнения... Как мне быть?
– "Просите, и дано будет вам, стучите, и отворят"... Необходимо молиться, взывать ко Христу о даровании вразумления и покаяния. Разбить греховную броню своего сердца и всей душой обратиться к Господу. Он слышит.
Дождев потупил взор. Отец Владимир осторожно положил руку ему на плечо.
– Всё получится, - добавил он, шевеля седой бородой.
– Главное, искренне попросить и иметь терпение.
– Благословите, батюшка...
– Бог благословит!
Перед уходом Матвей решил поближе изучить икону древнего воина, около которой стоял солдат. Оказалось, это святой благоверный князь Дмитрий Донской.
– Ахмедов! Ахмедов, открывай!
– истошно вопила Гульнара, барабаня в дверь одной из комнат дорогущего общежития.
– Дурак ты пустоголовый!
– Замолчи, женщина!
– гаркнул Расул, открывая замок.
– Что ты орёшь как баран нэдарэзаный?
Заплаканная дагестанка ворвалась в комнату, чуть не сбив с ног хозяина.
– Какого шайтана ты разболтал о том проклятом русском, что выгнал меня под дождь?
– девушка вцепилась кавказцу в воротник стильной шёлковой рубашки.
– Саидамир едет сюда! Теперь для диаспоры я - шлюха!
Ахмедов не без труда отцепил её от дорогой одежды и швырнул на кровать. Койка громко скрипнула.
– Давно пора было отправить тэбя в Дагестан! Ты позоришь нашу семью! Сколька можна? Хватыт!
Гульнара зашлась рыданиями.
– Мне конец! Меня будут использовать, как порочную женщину, а потом сделают шахидкой...
– Ты преувеличаваэшь!
– По-твоему, я совсем тупая? Мой отец был боевиком в первую чеченскую войну, я знаю достаточно о ваххабитских порядках от матери! Это называется временным бракосочетанием, когда незамужних девочек с четырнадцати лет, вдов и разведённых женщин отдают на пользование воюющим исламистам!
– Ты хочэшь сказать, что лучше ляжешь под кафира, чем под правоверного?
Кавказец влепил троюродной сестре звонкую пощёчину, от которой та отчаянно вскрикнула.
– Животное... Ты ведь благодаря мне поступил в вуз...
– Шалава...
– Расул поднял указательный палец вверх, нахмурив сросшиеся брови.
– Твой последний шанс смыть позор - воевать и умэрэть во имя Аллаха!
В одинокой квартире Дождева встретил как-то по-особому радостный и шустрый воронёнок. Почесав Пеплу серую грудку, Матвей решил принять ванну, а заодно подумать над тем, как обратиться ко Творцу. К сожалению, в голову ничего путного не приходило, да и сердце оставалось глухо.