Мертвецы не танцуют
Шрифт:
– Да никакой проволоки! Это только совсем праведные могут проволокой обматываться! А для начинающих как раз вериги, я могу показать…
– Не надо! – Япет вздрогнул. – Я в общих чертах представляю…
– Это очень полезно. Укрепляет здоровье, причем очень сильно, если хотите, я вам тоже сделаю…
– Готовься к выходу, – оборвал меня Япет. – Завтра. Выйдете прямо с утра…
– Выйдете? А кто еще? Только не Серафима! Она вообще…
– С тобой пойдет Курок.
Удачный день.
Глава 3.
Запад чувствуется. Чем ближе к Центру, тем сильнее. Сизота там будто сгущается. И вообще…
Мне даже смотреть туда не хочется. А Курку, наоборот, интересно. Едва на рельсы выбрались, сразу стал туда пялиться. Хотя чего там особо выглядывать, дым и есть дым. Вообще этот отрывок пути, от выхода до моста, стоило пройти побыстрее, здесь ближе всего к Западу, всего несколько сотен метров, нечего раньше времени соваться.
Но Курок не торопился.
Лениво так шагал, жевал гудрон. Тут многие жуют. Дрянь, даже если правильно сварить, зубы застревают. И чернеют, у Курка черные.
Вот уже почти три километра я думаю, зачем его ко мне прицепили. Этого увальня. Я с ним почти не знаком, пару раз в коридорах пересекались. Ничего про него не знаю, вообще, кажется, он технарь. Народа у нас мало, а все равно разобщение. Как раньше.
Хотя нет, уже знаю много. Все время жует, курит и рыгает. Омрачает путешествие. Только я начинаю о чем-нибудь возвышенном думать, как он сразу за свое. То икает, то рыгает, то черной гудронной жижей плюется.
Снаряжен кое-как. Шлем к поясу пристегнут, на голове берет, под беретом волосы. Длинные, чуть ли не до плеч, грязные, кое-где свалявшиеся в косички, смотреть противно, из-под берета все время вываливаются, как толстые черные пиявки.
Болтает еще, не замолкает.
– Груздя помнишь? Он рассказывал, что видел, вообще убьешься. Действительно, редкое зрелище, слышь?
– Слышу.
– Он видел их. Здесь.
Курок подпрыгнул на рельсе.
– Здесь.
– Кого?
Хотя я знал кого, Курок мне уже сообщил, еще с утра. Про сумеречных тварей. Сумеречников. Сумраков. Тех, про кого слышали все, но никто не видел. А те, кто видел, уже рассказать не могли. Легенды подземелий. Почему все придурки с черными зубами так обожают легенды подземелий?
– Он шагал к Варшавской оттуда…
Курок указал в сторону моста.
– И почти в этом месте был, как вдруг смерч. Просто ниоткуда возник, вот как позавчера, только с гвоздями…
Смерч с гвоздями, или с железками какими – легко опознать по молниям. Лучше от молнистого подальше, конечно, держаться, даже не подальше, а поглубже, чуть зацепит – в фарш перемелет.
– Груздь сразу дренажку заметил, туда забился. А смерч что-то застоялся, над поездом работал, пыль потом потекла, Груздь противогаз надел и уснул от этого. Проснулся, уже когда солнце заходило. И сразу увидел – как они появляются.
– Курок, – перебил я. – Я всю эту дрянь не намерен слушать…
– Знаешь, Дэв, мне пофиг. Намерен ты, не намерен. Не намерен – прыгни в люк Можешь не слушать, твои проблемы. Меня мама в детстве в скороварке хранила, чтобы не сожрали раньше времени. И один раз с другой кастрюлей перепутала. Я вообще дурак, сам понимаешь, мне ерунду молоть можно. Вон там…
Курок указал в сторону запада.
– Там их территория. Эти сумраки – они только внутренними органами питаются. Сердце, печень, легкие… И за этим сюда ходят, у себя они всех людей уже сожрали…
Курок вдруг замолчал. Пожал плечами, посмотрел направо, выплюнул гудрон, достал папиросу.
– Раскаркался что-то… Знаешь, отчего эта гарь?
Курок понюхал воздух.
– Это земля горит. Вокруг все горит, и скоро до нас доберется. Тогда-то конец света и наступит. Однозначно.
– Это просто лес горит, – сказал я. – Жарко, вот и горит. Такое часто случается.
– Весь мир выгорит, – не услышал меня Курок. – Когда очень горячо, даже воздух начинает гореть. Воздух кончится, и мы все задохнемся.
Последнее Курок произнес с каким-то удовольствием.
– Сейчас обкусанный поезд начнется, – сообщил он. – Вона. Три недели назад еще необкусанный был, а на прошлой неделе уже обкусанный.
Поезд действительно показался, и последний вагон срезан, точно его скусил кто-то большой, зубастый. Курок наклонился и поднял горсть блестящих гвоздей. Откуда гвозди? Ну, когда головастики из туч, или кровавый дождь, или снег летом, я понимаю, как это происходит. А гвозди…
Мертвецы еще падают, а люди варятся вкрутую.
– Я же говорил! Это тут и произошло. Вот прямо на этом месте… а, плевать, прыгни в люк…
Двинулись вдоль состава. Не только последний вагон был скушен, но и остальные раздерганы, хорошенько над ними поработал кто-то.
Курок продолжал про сумраков.
– Сумрак он тоже когда-то человеком бегал, только с некоторыми отличиями. Некоторое генетическое отклонение, пальцы на руке всегда срастались, и кости гнили, и кожа гнила. Раньше это лечили, а потом перестали, неразбериха началась. А кости у них все болели и болели…
Добрались до моста. Две железные дороги пересекались, наша уходила к центру, другая текла на запад и северо-восток.
– Вот здесь их больше всего и встречается, – Курок ткнул пальцем. – Именно вот под этим мостом. Они мясо любят… Знаешь Шныря? Он сома поймал. Подземного, само собой. Достал из этого сома пузырь, надул его горячим дымом, а снизу крысу привязал, не придурок ли?
Голова заболела. Сильно. Думал избавиться от скуки и Серафимы. От Серафимы избавился, теперь Курок есть. Еще лучше, еще веселее.