Мертвецы выходят на берег. Министр и смерть. Паршивая овца
Шрифт:
Я ничего ему не ответил.
— Ладно, не сердись! Сваливать все на тебя и в самом деле было не вполне честно. Да и несправедливо тоже. У тебя никогда не было судорог? Не знаю, откуда это я взял? Просто меня осенило, как это обычно бывает в риксдаге. Извини!
Я не принял протянутую мне руку.
— Обещаю в дальнейшем вести себя лучше! Я не буду больше без ордера входить в чужие дома. Конечно, за исключением тех случаев, когда это станет абсолютно необходимо!
Он остановился.
— Понимаю, тебе это неприятно, мучительно. Ты так мало знаешь его. Как называется то общество, о котором иногда ты заводишь речь? То самое, что не сводит концы с
Я взглянул на него. Раскаяние, по-видимому, было чистосердечным.
— Ты не должен… впрочем, никому от этого хуже не будет. Только не больше, чем пятьдесят тысяч крон.
Ни одним эре больше! Перекармливать общества так же опасно, как и людей.
— Я считаю, он вел себя, как типичный убийца, — с энтузиазмом и знанием дела заявил Министр. — Перед убийством он нервничал и помалкивал. Я наблюдал за ним у Магнуса и Сигне. А сегодня, когда дело сделано, он стал не в меру словоохотлив. Он, должно быть, застрелил Беату в половине девятого, а потом через десять минут появился у Евы Йдберг, ему даже не пришлось бежать. Ты же помнишь, они договорились встретиться незадолго до половины девятого. А он-то пришел к ней без двадцати девять! О том, что Беата умерла через несколько минут после половины девятого, мы знаем только с его собственных слов. Судебный же врач дал более широкие временные рамки. По его мнению, она умерла в промежутке от без четверти восемь до без четверти девять. Конечно, нужно учесть, что он осматривал труп на час позже, чем Кристер. Если убийство совершил Кристер, то у него есть все причины отнести его на как можно более позднее время. Тогда у него есть алиби, которое готова подтвердить Ева. Тень в саду, по-видимому, вещь реальная, потому что тут показания их обоих совпадают. Но тень могла оказаться человеком, попавшим туда случайно. Или, может быть, Беата пригласила к себе не одну только Еву?
— Какая ему от убийства польза?
— Может, он — ее наследник? Старые больные дамы иногда оставляют деньги своим врачам.
— В таком случае зачем ему убивать человека, все равно обреченного на смерть? А? Он ведь знал о болезни.
— Или, может, роковую роль здесь сыграло письмо Беаты Еве Идберг. Кроме них двоих, Кристер, наверное, единственное лицо, знавшее о его существовании. Может, Беата пронюхала о Кристере что-нибудь неблагородное, и он опасался огласки — того, что она захочет довериться Еве Идберг? Может, он кого-нибудь отравил и боялся разоблачения?
— Она бы доверилась врачу, подозреваемому в отравительстве?
— Как знать. Здесь на острове привередничать не приходится.
— Если она хотела о чем-то сообщить, почему она обратилась к Еве Идберг, которую едва знала, а не к племяннице, Магнусу или Сигне — своим старым друзьям?
— Но если она хотела рассказать об этом как раз постороннему человеку?
— И еще учти, ружье похитили раньше, чем профессор узнал о приглашении Евы к Беате.
— Убийца — предусмотрительный и методичный человек.
Я вздохнул.
— Сколько еще дачников здесь живет? Семь или восемь? Скоро ты наверняка докажешь, что каждый из них совершил убийство. И следующим летом будешь жить здесь один-одинешенек на пустынном пляже в компании только твоих собственных детей. Впрочем, и их общества больше чем достаточно. Но если говорить серьезно, — продолжал я, — в поведении профессора в вечер убийства тебя
Министр присвистнул:
— Ты хочешь сказать, это было убийство, совершенное из милосердия? Возможно! Кристер знал, что Беата проживет всего несколько месяцев и что они будут для нее мучительными. Может, она сама попросила его об этом?.. Мне показалось, он свободнее и легче заговорил о ней после того, как сказал, что теперь она избавлена от боли. Ты это тоже заметил? Но зачем он сказал, что знал о ее болезни? Правда, это все равно выплыло бы на свет и стало бы известно от ее врача в городе или как-то иначе. А потом, когда он опять пришел к ней, на этот раз уже с Евой Идберг, он вдруг понял, что наделал и чего это будет стоить ему самому. И тут — бац! — у него нервный срыв.
— Нет, — сказал я, — вряд ли дело происходило именно так. Врачу, хочешь не хочешь, приходится становиться свидетелем страданий и мук, со временем он привыкает к ним. И потом, его и Беату не связывали тесные отношения. Его реакция объясняется другим.
— Чем же?
— Может, — пробормотал я, — может, он увидел в саду не просто тень? Вспомни, он — один из лучших стрелков страны! «Твердая рука и зоркий глаз», ты сам говорил. Я считаю: он хорошо рассмотрел человека или узнал по характерным движениям, возможно по походке. Когда он затем обнаружил мертвую Беату, он тут же понял, кого видел несколько минут назад. Нервный срыв произошел с ним не оттого, что он обнаружил убитую. Он открыл для себя в этот момент, что знакомый, которого он только что видел, — убийца!
9
Губернатор обихаживал лопатой садовую дорожку. Работал он весьма оригинальным и бессистемным образом. Воткнув лезвие лопаты в травяную кочку, он наваливал свое долговязое туловище на ее черенок и, сощурившись, устремлял свой взор вперед, словно выискивая вдали объект следующей атаки. Впрочем, это было совершенно излишне, поскольку стоял он в самой чаще разросшихся на дорожке травяных джунглей. Наметив следующую цель, он снимал туловище с лопаты, проходил несколько шагов вперед и снова принимался за работу. Естественно, садовая дорожка под его рукой постепенно приобретала вид сильно драной кошачьей шкуры.
Поприветствовав нас, губернатор с явным вздохом облегчения отбросил лопату.
— Пойдемте в дом, выпьем чашку чая! Сигне нам очень обрадуется, вот увидите… ей сегодня немного не по себе.
И Сигне в самом деле обрадовалась. Маленькая круглая дама обняла Министра, дружески похлопала меня по руке, а потом усадила нас в плетеные кресла на веранде, велев сидеть тихо и не суетиться, пока она не накроет стол к чаю.
Когда мы напились и наелись до такой степени, что при всем желании не смогли бы предаваться чревоугодию дальше, Сигне допросила нас с пристрастием. После этого она наконец оставила свои хозяйские хлопоты, извлекла вязание и дала волю переполнявшим ее чувствам.