Мертвее не бывает
Шрифт:
Снова.
Так что я двигалась дальше. Осторожно, медленно. Т]ри метра вперед. Еще три.
Я уже довольно далеко ушла от дороги, а раненой девушки по-прежнему нигде не было. Она все еще плакала, и мне все так же казалось, что она в паре метров от меня. Я звала ее миллион раз, но она не произнесла ни слова, даже «Помогите!» не крикнула.
Раз я слышала ее, она явно должна была слышать меня.
И уж конечно… она сказала бы что-нибудь…
Если бы была живым человеком.
Забудь об этом.
Я остановилась и резко
И он снова звучал так, как будто раздавался прямо передо мной.
Что бы это ни было… девушкой оно быть не могло. По крайней мере, живой девушкой.
— Лидия, прекрати! — заорала я. — Уйди! Оставь меня в покое!
Стенания резко прекратились, как будто кто-то выключил пластинку.
Давай, иди вперед.
Совсем чуть-чуть осталось…
Раздался смех. Раскатистый, звонкий, музыкальный смех.
И звучал он так близко, будто хохотавший стоял рядом со мной.
Небо пронзила вспышка молнии. Я вздрогнула и вжала голову в плечи, ожидая услышать раскат грома. И только через секунду осознала, что он так и не раздался.
Потому что это была не молния.
Это был белый свет.
Я повернулась и побежала наугад. Я успела преодолеть метра полтора, прежде чем споткнулась об обрезанный стебель того, что росло в этом поле летом. Я потеряла равновесие и упала на живот, шлепнувшись лицом во влажные зеленые листья, но тут же поднялась обратно на ноги и бросилась бежать дальше.
Почти в тот же самый момент что-то изо всех сил ударило меня в горло. По моему телу прокатилась волна боли, так что мои колени подкосились и вся я согнулась пополам, хватая воздух ртом.
Снова раздался смех. На этот раз казалось, что он доносится со всех сторон сразу, окружая меня. От боли меня затошнило. Я одновременно пыталась встать на ноги и сделать вдох, пока наконец мне не удалось втянуть в себя тонкую струйку воздуха.
Но стоило мне сделать несколько шагов, как мир вокруг меня закрутился, словно карусель. Я попробовала идти дальше, но бугристая земля стала для меня какой-то безумной полосой препятствий. Я шла зигзагами. Пыталась двигаться ровнее, но каждый раз чересчур отклонялась в другую сторону. В конце концов я оступилась и упала на размытую землю. Теперь я пыталась устоять хотя бы на четвереньках.
А мир продолжал выписывать вокруг меня мертвые петли. Когда я взглянула на рваные облака, мне показалось, что капли дождя летят из них кругами. Звезды дрожали, расширяясь и сжимаясь, небо колыхалось, словно океан.
Смех не затихал. Он больше не казался раскатистым и звонким. Теперь он был грубым, жестоким, пронизанным злобой.
Наконец я бросила попытки встать и прижалась к земле. Но даже тогда мне казалось, что я скольжу вперед — как будто качусь вниз с холма — или как будто меня кто-то куда-то тянет. Я пыталась нащупать среди нежных листков клевера хоть что-то твердое, за что можно было бы уцепиться, но лишь загребала пальцами влажную землю. Какой-то острый, переломанный корень скребнул меня по подбородку.
Я не знала, куда Лидия пыталась меня забрать, но я точно не хотела там оказаться.
Я свернулась в
Я сдаюсь.
И вдруг смех затих. Так же внезапно, как и начался. Минуту я лежала, свернувшись в клубок, и слушала, как вокруг меня по мягким зеленым листочкам стучит дождь.
Потом я присела.
Я взглянула в небо. Облака больше не кружились. Дождь падал ровной мягкой стеной, а не закручивался в спирали.
Так что я поднялась и на трясущихся ногах побрела обратно к дороге. Потом, почувствовав в себе чуть больше силы, я перешла на медленный бег и стала двигаться по скользкому полю так быстро, как только могла осмелиться.
Моя машина стояла неподалеку — нужно было только пройти несколько шагов в горку. Я преодолела последние метры и, выйдя на обочину дороги, рухнула на колени. Теперь, когда поле осталось позади, я почувствовала себя в безопасности. Но хоть я и понимала, что нападение окончено, я не решалась оглянуться. Мне было слишком страшно.
Слава богу, двигатель не заглох. Я залезла в машину и посмотрела на часы.
Пять минут. Я была в поле всего пять минут.
У меня из легких вырвался оглушительный кашель, от которого горло разболелось так, словно его подожгли.
Я взглянула на себя в зеркало заднего вида. У самых волос виднелась царапина. Кровь вперемешку с дождем залила мне весь лоб, окрасив белые пряди в розовый. Через все горло шла красная линия, а челюсть украшал ярко-розовый полукруг. Я не сомневалась, что скоро и то и другое превратится в отвратительные черно-фиолетовые синяки.
Я не могла поехать домой в таком виде.
7
Когда я услышала, что дверной звонок эхом разносится по дому, мне захотелось побежать обратно к машине. Но как только я почувствовала, что теряю последние остатки самообладания, над крыльцом зажегся свет. Он озарил мою фигуру, словно я была актером на сцене. И отступать стало поздно.
Джаред открыл дверь и остановился на пороге. На его лице играла широкая, растерянная улыбка. Кончики его волос еще не высохли: дождинкам удалось пробраться под капюшон его пончо. И тут его карие глаза остановились на мне.
Наступила тишина, которой я так боялась.
Потом:
— Алексис?
От холода я не могла говорить. Просто стояла на коврике, заливая его водой. Я не сомневалась, что все мое лицо было розовым от крови, которая капала из царапины на лбу.
Джаред схватил меня за плечи и случайно надавил на ушибленное место. Я дернулась, и он отпустил меня так резко, словно я пыталась его укусить.
— Что случилось? — спросил он. — Кто сделал это с тобой?
Я открыла рот, чтобы ответить, но не смогла: мое горло было словно забито ватой.
— Мне вызвать полицию? — спросил Джаред. — Алексис? Почему ты не отвечаешь? У тебя шок?
— Нет, — наконец выговорила я. — Прости, пожалуйста.
— Простить? За что? — Он перевел взгляд на темную улицу, как будто хотел проверить, не преследуют ли меня. — Заходи, ты же совсем закоченела!
— Не могу, я вся мокрая, — пробормотала я.