Мертвое «да»
Шрифт:
И мы могли молчать, и было лгать не нужно…
Облокотясь о борт, всю ночь, плечом к плечу,
Под блеск огромных звёзд и слабый шелест моря…
А долг я заплачу… Я ведь всегда плачу.
Не споря ни о чём… Любой ценой… Не споря.
Рагуза, 1938
«Как закричать, чтоб донеслось в тюрьму…»
Как
За этот вал и через стены эти,
Что изменили здесь не все ему,
Что не совсем покинут он на свете?
Я видел сон, что я к тебе проник,
Сел на постель и охватил за плечи.
(Ведь он давно, наверное, отвык
От нежности и тихой братской речи.)
Но дружба есть, на самом деле есть,
И нежность есть, стыдливая, мужская…
Не долг, а честь, особенная честь,
Напомнить это, глаз не опуская.
Брюссель, 1935
1. «Стало сердце осторожным…»
Стало сердце осторожным,
Утомилось, глуше бьется,
Счастья нет. Ну, что ж… С подложным,
Очевидно, жить придется.
В мире злобном и печальном
Трудно только музыкальным,
Часто очень трудно детям,
Где-то плачет вот ребенок.
Остальные терпят. Стерпим.
Слух у нас не так уж тонок.
2. «Но порою слышит спящий…»
Но порою слышит спящий
Будто пенье… Эти звуки
Мир не наш. Не настоящий.
Что тянуть к ним праздно руки?
Завтра в них никто не верит,
Ничего не слышат уши.
Ведь не музыкою мерит
Жизнь глухие наши души…
Белград, 1939
«Не верю, чтобы не было следа…»
Не верю, чтобы не было следа
Коль не в душе, так хоть в бумажном хламе,
От нежности (как мы клялись тогда!),
От чуда, совершившегося с нами.
Есть жест, который каждому
Когда спешишь скорей закрыть альбом,
Или хотя бы пропустить страницу…
Быть может также, что в столе твоем
Есть письма, адресованные в Ниццу.
И прежде, чем ты бросишь их в огонь,
И пламя схватит бисерные строки,
Коснется все же их твоя ладонь
И взгляд очей любимый и далекий.
Париж, 1934
«На прошлое давно поставлен крест…»
На прошлое давно поставлен крест,
(Такой, что годы, вот, не разогнуться),
Но проезжая мимо этих мест,
Он дал себе зарок: не оглянуться.
Широкий берег, пальмы, казино,
И сразу там… За этим поворотом.
Закрыть глаза. Закрыл… Но всё равно,
Раскрывши их, ошибся он расчетом.
И непонятно, как не грянул гром,
Не наступило окончанье света?
Стекло машины обожгло как льдом:
Обыкновенный провансальский дом,
Гараж и сад. Большой плакат «в наём».
Одно мгновенье в общем длилось это.
Ницца, 1937
«Неужели навеки врозь?..»
Неужели навеки врозь?
Сердце знает, что да, навеки.
Видит всё. До конца. Насквозь…
Но не каждый ведь скажет — «Брось,
Не надейся» — слепцу, калеке…
Париж, 1937
«Куда еще идти по бездорожью…»
Куда еще идти по бездорожью,
Какой еще довериться судьбе…
Всего не объяснить однако ложью.
И разве он хоть раз солгал себе?
Но эта вдруг внезапная усталость
И боль, непостижимая уму…
Хотя порой нужна такая малость…
Спокойно спи! Мир праху твоему.
Константинополь, 1939