Мертвое «да»
Шрифт:
…17-ГО АВГУСТА 1936 Г.
…У меня силы Вашей мечты нет и я без всякой покорности думаю о том, что мы живем рядом, а видеть и слышать я Вас не могу. От Вас до Женевы час, от Женевы до Берна — два часа — и от этого трудно не ожесточиться…
…поклянитесь мне, что прежде чем меня прогнать, разлюбить, обречь на опалу, заменить — Вы действительно серьезно подумаете или хотя бы сосчитаете до ста — что бы я ни сделал, что бы ни случилось, что бы Вам ни показалось. Потому что я слишком устал и не хочу больше оставаться на улице. Если что-нибудь случится — Вы будете виноваты, а не я. Предупреждаю Вас об этом заранее.
…М. б. за 10 дней случится чудо и Вы приедете?
Если хотите и умеете до гроба Ваш
16
Я: — Вам от людей (NB! Вы знали — от каких) ничего не нужно?
Вы, с блаженной улыбкой: — Ни — че — го.
И дальше: — Разве Вы не можете допустить, что мне с вами — приятно?
Мой друг, Вы может быть знаете, что между тем до гробаи этим приятно— произошло, я — незнаю.
Я только знаю одно: Вы, к концу этого лета, постепенно начали меня — молчаньями своими, неотвечаньями, оттяжками, отписками, изъявлениями благодарности — с души — сбывать, а тогда, 16-го или 17-го, прямым: — Мне ничего не нужно — окончательно сбросили.
Но оскорбление даже не в этой ненужности: она для меня только глубокое изумление (как я — да еще поэту — могу быть не нужна?)
Оскорбление в этой «приятности», которой Вы подменили — сыновность — которую тогда приняли, которую тогда — вызвали, и которой я ни словом, ни делом, ни помышлением не предала и остановить которой в себе — потом — уже не могла и наверное уже никогда не смогу.
И, апогей всего, слово не для менясказанное, при мне сказанное, мною только, во всей своей неслыханности, услышанное:
— Меня в жизни никто никогда не любил.
После этого я вся, внутренне, встала и, если еще досиживала, то из чистого смущения за Вас.
(Когда я прочла: до гроба Ваш — я сказала: Я от него не уйду никогда, что бы ни было — не уйду никогда, я от него в Советскую Россию неуеду. Никуда. Никогда.)
Теперь в двух словах: Вам было плохо и Вам показалось, что Вас все забыли. Вы меня окликнули — словами последнего отчаяния и доверия — я отозвалась всей собой — Вы выздоровели и на меня наплевали — простите за грубое слово, это такназывается.
Друг, я Вас любила как лирический поэт и как мать. И еще как я: объяснить невозможно.
Даю Вам это черным по белому как вещественное доказательство, чтобы Вы в свой смертный час не могли бросить Богу: — Я пришел в твой мир и в нем меня никто не полюбил.
МЦ
От меня Вы еще получите те — все — стихи [165].
22-ГО ЯНВАРЯ 1937 Г., ПЯТНИЦА VANVES (SEINE) 65, RUE J. В. POTIN
Милый Анатолий Сергеевич,
Если Вы ту зеленую куртку, что я Вам летом послала, не носите (у меня впечатление, что она не Вашего цвета) — то передайте ее, пожалуйста, для меня Елене Константиновне, с просьбой захватить ее, когда поедет, к Лебедевым.
Она мне очень нужна для уезжающего.
Если же н осите — продолжайте носить на здоровье.
Всего лучшего!
МЦ
Пальто, о котором Елена Константиновна знает, лежит у Лебедевых и ждет ее.
Мой самый сердечный привет обоим Бальмонтам.
На Вашу долю выпало великое счастье: жить рядом с большим поэтом.
Комментарии
Штейгер Анатолий Сергеевич, барон (1907–1944) — поэт. Происходит из старинного швейцарского рода, а одна из ветвей которого обосновалась а России в начале XIX в. В 1920 г семья Штейгеров бежала из Одессы в Константинополь. Затем последовало пребывание а Чехословакии, где отец А. С. Штейгера работал при русской гимназии в Моравской Тшебове. В начале 1930-х годов Штейгеры перебрались в Швейцарию.
Летом 1936 г. Цветаева получила из Швейцарии небольшой сборник стихов под названием «Неблагодарность» (Париж. Числа. 1936).
Переписка со Штейгером — один из последних эпистолярных романов Марины Цветаевой.
Впервые — письма 1–7, 9-12, 14, 15 — в журнале «Опыты» (Нью-Йорк. 1955. № 5; 1956. № 7; 1957. № 8) с купюрами (публикация К. С. Вильчковского), письма 16 и 17 — Труды симпозиума в Лозанне. С. 74, 75 (в статье С. Карлинского), письмо 18 — Звезда, 1992. С. 39–41. (публикация С. Карлинского и И. Кудровой), письма 13 (неполностью), 20–26, 28–30 — Цветаева М. «Хотите ко мне в сыновья?» (публикация А. Саакянц), письмо 27 (с купюрами) — Новый мир. 1969. № 4. С. 209–210 (публикация А. Эфрон по рабочей тетради М. Цветаевой), письма 8, 13 (полностью), 19 — Цветаева М. Письма Анатолию Штейгеру (Калининград. Московская обл.: Музей М. И. Цветаевой в Болшеве; Издательство «Луч-I», 1994, публикация С. Н. Клепининой, комментарии Р.Б. Вальбе). Все письма печатаются по текстам публикаций с исправлением неточностей и опечаток и восстановлением купюр по ксерокопиям рукописей, любезно предоставленных для настоящего собрания сочинений А. Ф. Кветковской (Поповской), и ксерокопии списка части писем, сделанного К. С. Вильчковским.
Марина ЦВЕТАЕВА. Собрание сочинений: В 7 т. М.: ТЕРРА — Книжный клуб; Книжная лавка — РТР», 1997–1998. Сост., и коммент. А. Саакянц и Л. Мнухина.
ИЗ ПИСЕМ М. ЦВЕТАЕВОЙ К А. ТЕСКОВОЙ
110
Vanves (Seine), 65 RueJ.-B.Potin — но пишу еще из Савойи: последний день! — 16-го сентября 1936 г., среда
Дорогая Анна Антоновна — Вы меня сейчас поймете — и обиды небудет. Месяца два назад, после моего письма к Вам еще из Ванва, получила — уже в деревне — письмо от брата Аллы Головиной — она урожденная Штейгер, воспитывалась в Моравской Тшебове — Анатолия Штейгера [166], тоже пишущего — и лучше пишущего: по Бему — наверное — хуже [167], по мне — лучше.
Письмо было отчаянное: он мне когда-то обещал, вернее я у него попросила — немецкую книгу [168]— не смог — и вот, годы спустя— об этом письмо — и это письмо — вопль. Я сразу ответила — отозвалась всей собой. А тут его из санатории спешно перевезли в Берн — для операции. Он — туберкулезный, давно и серьезно болен — ему 26 или 27 лет. Уже привязавшись к нему— обещала писать ему каждый день — пока в госпиталь, а госпиталь затянулся, да как следует и не кончился — госпиталь — санатория — невелика разница. А он уже — привык (получать) — и мне было жутко думать, что он будет — ждать. И так — каждый день, и не отписки, а большие письма, трудные, по существу: о болезни, о писании, о жизни — все сызнова: для данного(трудного!) случая. Усугублялось все тем, что он сейчас после полной личной катастрофы — кого-то любил, кто-то — бросил(больного!) — только об этом и думает и пишет (в стихах и в письмах). Мне показалось, что ему от моей устремленности — как будто — лучше, что — оживает, что — м. б. — выживет — и физически и нравственно — словом, первым моим ответом на его первое письмо было: — Хотите ко мне в сыновья? — И он, всем существом: — Да.