Мертвое озеро
Шрифт:
– - Вот еще, сударыня, если смею помочь…
– - Благодарю!
– - сказала дама, с восторгом принимая грибы в свою огромную корзину.--Я съем их за ваше здоровье!
– - Не стоит благодарности!
– - отвечал Иван Софроныч, несколько удивленный намерением дамы.
Моськи снова с лаем окружили его, и дама с прежнею заботливостью начала удерживать и разгонять их.
– - Проклятые собачонки!
– - сказала она.-- Просто невозможно сладить с ними, точно бешеные!
– - Бешеные?
– - повторил Иван Софроныч.--
– - О нет!
– - отвечала дама.-- А вы разве заметили что-нибудь?
Иван Софроныч сознался в своих подозрениях.
– - Вы меня пугаете!
– - сказала дама.
– - Помилуйте!
– - произнес Иван Софроныч и замолчал.
Красноречие его совершенно истощилось; оставалось уйти, но уйти ему не хотелось: дама с палевым зонтиком сильно нравилась Ивану Софронычу. Наконец Иван Софроныч собрался с мыслями и сказал, что знает верное средство лечить бешенство, причем кстати рассказал, как третьего года вылечил бешеного быка, который целую версту преследовал мальчика в красной рубашке…
Но тут дама так вскрикнула, что Иван Софроныч замолчал и снова начал ломать свою голову, досадуя, что не находит в ней материалов к поддержанию разговора. Правда, предмет, которого они коснулись, далеко еще не был исчерпан. Случаи бешенства в то время повторялись в их стороне беспрестанно. Но после первого опыта о бешеном быке, имевшего такие плачевные последствия, Иван Софроныч не решался рассказать ничего подобного. Наконец счастливая мысль озарила его.
Не мастер был Иван Софроныч любезничать с дамами! Как образчик его любезности приводится здесь небольшой анекдот, который он обыкновенно рассказывал в таких случаях.
– - А слыхали ли вы, сударыня,-- сказал он, когда уже ничего не оставалось более, как уйти или немедленно начать говорить,-- слыхали ли вы, сударыня, какое происшествие случилось в Ратневом лесу?
– - Нет.
– - Четыре крестьянские девки пошли, сударыня, сбирать грибы; вдруг им попадается медведь.
– - Медведь!
– - Не бойтесь!
– - поспешно сказал Иван Софроныч.-- Случай забавный, но не страшный… Три девицы разбежались, а четвертую медведь как ударит своей лапой.
– - Ай!
– - воскликнула дама и поднесла к носу флакон.
Моськи полаяли, она их усмирила.
– - То есть не ударил, а только дотронулся до нее лапой,-- продолжал Иван Софроныч, стараясь всячески смягчить свой рассказ,-- А она, натурально, перепугалась и упала без чувств. Медведь взял ее и осторожно перенес в свою берлогу.
Дама ужаснулась.
– - Не бойтесь, сударыня: право, не будет ничего страшного…
– - А! понимаю, видно, не медведь,-- с улыбкой сказала дама.
– - Нет, сударыня, медведь и был настоящий медведь, только медведь необыкновенный. Как очнулась девушка, его в берлоге не было; вдруг слышит она, приходит он, подошел и протягивает к ней…
– - Когти?
– -
– - …протягивает к ней лапу, а в лапе дубовые листья, а в листьях брусника…
– - Брусника?!
– - Да, сударыня, брусника, настоящая брусника, крупная, спелая, ягодка к ягодке. Он попотчевал ее брусникой, и когда она взяла и стала есть, вдруг пришли охотники,-- продолжал Иван Софроныч, думая совершенно успокоить свою слушательницу,-- ворвались в берлогу и убили…
– - Убили!
– - воскликнула дама с ужасом.-- Убили такого прекрасного медведя!
– - Да, сударыня!
– - отвечал Иван Софроныч, совершенно спутанный испугом дамы, которая с таким жаром нюхала свой спирт, что глаза у ней покрылись слезами и ноздри начало подергивать кверху.-- Убили его и освободили девушку.
– - Но за что же они его убили?
– - с горестию воскликнула дама.-- Может быть, он совсем был не медведь, а так, переодетый мужчина!
– - Переодетый мужчина!
– - возразил удивленный Иван Софроныч.-- В нашей стороне, сударыня, и не слыхано, чтоб люди переодевались медведями, даже о святках.
– - Ах, вы не знаете, до чего может довести любовь!
– - Справедливо, сударыня. Но только тот медведь был настоящий медведь: я сам ел его мясо…
– - И вы не стыдитесь признаться в такой бесчеловечности!
– - воскликнула дама, пятясь и оглядывая его с таким ужасом, как будто он мог съесть и ее.
Иван Софроныч ясно увидел, что ему, с анекдотами своими, всего лучше скорей убраться домой, и осмелился только заметить в свое оправдание, что копченая медвежина чрезвычайно вкусна.
– - Вы сами, сударыня, то же скажете, если попробуете.
– - Я!
– - оскорбленным голосом воскликнула дама, отскакивая еще далее.-- Я?… С чего вы взяли!
Иван Софроныч махнул рукой, как человек, убедившийся, что хуже и страшнее его невозможно срезаться, и молча стал раскланиваться.
К его счастию или несчастию, в то время подошли горничные с своими корзинами.
– - Много набрали?
– - спросила их дама с палевым зонтиком.
Они показали ей свои корзины.
– - Ну, немного,-- сказала она.-- Я одна набрала больше вашего, и какие славные грибы: большие, и все такие красные!
И она показала им своих мухоморов.
Горничные покатились со смеху.
– - Ах, барышня, барышня! вот и видно, что вы не деревенского воспитания! да ведь вы набрали мухоморов… их не едят, да и есть ужасти как вредно…
Дама перепугалась и поспешно начала нюхать свой спирт. Толкнув корзинку так, что мухоморы рассыпались у ног Ивана Софроныча, и обратив к нему недовольное лицо, она презрительно сказала:
– - На что же вы мне их дали?..
– - Я полагал, сударыня… -- начал Иван Софроныч, но собачонки в то время так к нему приступили, что он не договорил, отбиваясь руками и ногами.