Мертвое озеро
Шрифт:
Приживалка с мутными глазами, мотая головой, сиплым голосом своим говорила:
– - Господи! какие нынче девушки бесстыжие!
– - Хорошо, что мать-то умерла!
– - восклицала другая.
– - Да, нагоревалась бы наша Федосья Васильевна,-- вот бы и увидала, что знай сверчок свой шесток,-- говорила первая, мотая головой и глядя своими мутными глазами на бледную Настю.
– - Убила бы ее, право, убила бы!
– - хором провозгласили приживалки и, провожая ее до девичьей, клялись друг перед другом, что таких ужасов
Настю привели в девичью, и началась церемония: расчесали волосы Насти на две косы и вплели в них мочалку, надели на нее тиковое платье с коротенькими рукавами. Приживалки суетились, ссорились; горничные смеялись и ахали. Настя, молча, как автомат, повиновалась всему. Когда кончился туалет, Ольга Петровна сказала:
– - Посмотрите, да это платье гораздо лучше идет к ней! настоящая горничная!.. ха-ха-ха!
– - Поздравляем с новой товаркой вас, девушки!
– - подхватили другие приживалки.
Настя была выведена этими выходками из бесчувственного положения и стала горько плакать.
Уши у Ольги Петровны запрыгали, лицо покрылось пятнами, и такая страшная улыбка появилась на ее лице, что ее можно было сравнить разве с улыбкой Мефистофеля, когда он смотрел на плачущую Гретхен.
Наталья Кирилловна полудремала, убаюканная рассказами Зины, которая никогда ничего неприятного не говорила ей после обеда, даже если сама Наталья Кирилловна приказывала.
– - Что вам угодно,-- говорила она,-- но я не могу сказать теперь ничего: это вредно для вашего желудка!
Зина и на этот раз отказалась отвечать на вопросы своей благодетельницы, которая, грозя Зине пальцем, ласково говорила:
– - Смотри, не заодно ли ты с ними?
– - Ах! сохрани меня боже, такого сраму наделать и так огорчить вас!
– - Хорошо, кабы все так думали,-- говорила себе под нос Наталья Кирилловна, стараясь заснуть; но ей хотелось самой скорее начать сцену, которая во весь вечер могла бы ее занять.
– - Читай же! спать не могу,-- сказала Наталья Кирилловна, приподнимаясь с постели.
– - Ах, не рано ли? не принять ли вам успокоительных капель?
– - возражала Зина.
– - Читай, читай скорее!
– - повелительно перебила Наталья Кирилловна и уселась в креслы.
Зина робким голосом прочла письмо.
Наталья Кирилловна вспылила страшно; она надавала Насте разных эпитетов и грозилась ее наказать, как наказывают маленьких детей.
– - Бежать из моего дому! каково?! Послать сейчас же за отцом ее. Я ему покажу, до чего он баловством довел свою дочь. Бежать! да куда же она, дура, хотела бежать?
– - Не знаю-с!.. верно, Гришенька…
– - Говори! ты, верно, знаешь, что-нибудь.
Зина потупила глаза и робко произнесла:
– - Я, право, часто ей выговаривала, но… мне самой было стыдно.
– - Говори складней!
– - крикнула Наталья Кирилловна.
Зина плавно сочинила на Настю
Наталья Кирилловна, как бы пораженная какой-то ужасной мыслью, потребовала, чтоб письмо Насти было прочтено во второй раз. Зина, желая нанести своей подруге окончательный удар, прибавила от себя фразу, которая так взбесила Наталью Кирилловну, что она вскочила с своих кресел и стала ходить по комнате, делая страшные угрозы.
– - А-а-а! Нет, много слишком возмечтала! я ее заставлю мыть полы в доме. А ты! ты что глядела? а? ты жила в одной комнате с ней? а?
Зина никак не ожидала, чтоб Наталья Кирилловна возмутилась до такой степени.
Старуха приказала позвать Ивана Софроныча и готовилась объявить при нем наказание его дочери.
Приживалки горели от нетерпения узнать, чем кончится история, и спорили о том, какое наказание определит Наталья Кирилловна.
– - Я бы на ее месте за такое поведение просто-запросто положила бы да…-- говорила Ольга Петровна.
– - Будь она у нашей матушки, она так и сделала бы. Уж вот как строга была! Бывали и мы молоды, а ничего такого не случалось!
– - говорила приживалка с зобом, мотая головой.
– - А вот я как была молода, так на мужчин боялась глядеть,-- подхватила другая.
– - Ну да, кажется, в прежние времена девушки стыдливее были,-- заметила третья.
Иван Софроныч радостно бежал на призыв, думая, что, верно, Наталья Кирилловна сняла с него оковы и позволила ему повидаться с дочерью.
Все собрались в залу, выходящую на террасу. Наталья Кирилловна сидела на своем кресле, строгая и угрюмая. Зина, слегка бледная, стояла возле и тревожно глядела на всех. Гриша мрачно стоял у окна: он знал характер своей тетки и страшился за бедную Настю.
Иван Софроныч вошел в залу, раскланиваясь со всеми. Его поразило выражение лиц Гриши и Зины. Лицо Зины давно уже служило термометром, безошибочно определявшим состояние духа хозяйки. Наталья Кирилловна, не отвечая на поклон Ивана Софроныча, приказала привести Настю.
Иван Софроныч сконфузился; ему стало что-то неловко; на кого он ни глядел из приживалок, все как-то странно улыбались.
Ольга Петровна ввела Настю в залу. Увидев отца, Настя кинулась к нему; но он отступил назад, воскликнув:
– - Настенька! Настя!
Иван Софроныч с ног до головы осматривал наряд дочери, которая отчаянно зарыдала.
– - Настя, что это значит?
– - весь дрожа, спросил Иван Софроныч.
– - Что это значит! а то, что она так будет ходить, пока не исправится,-- сказала Наталья Кирилловна.
– - Что ты сделала?
– - воскликнул Иван Софроныч.
– - Я не знаю!
– - рыдая, отвечала Настя.
– - Боже мой! Ах, скажите, какая дерзость! она еще запирается!
– - воскликнули приживалки.