Мертвое ущелье (Логово)
Шрифт:
— Не волнуйся, милая моя пани. Я подожду тебя. Иди и ни о чем не беспокойся.
Сказал он это негромко и тепло, и пани Марина, улыбнувшись своей неповторимой улыбкой, шагнула в подъезд.
Разведчик находился в центре, и эти пятнадцать минут оказались кстати. Они были давно нужны ему как воздух. До городского парка, до тайника, было меньше километра — метров восемьсот. Если поторопиться, можно успеть уложиться в пятнадцать минут...
В этот вечер Хохлов с облегчением обнаружил, что патрон заменен: он лежал пулей наружу. Значит, есть от Игната
Станислав Иванович извлек патрон. Вскрыл и расшифровал он его в гостинице. Все было коротко и определенно.
«Информация о приезде цековца в гостиницу «Карпаты» пошла к Нему от ксендза. Акция с прод-складами будет шестнадцатого января. Шурыгу можете брать. По приказу Его контактирую с пани Мариной. Возраст двадцать пять, красива, умна, светлые волосы, рост сто шестьдесят, пользуется в подполье влиянием. Есть ли о ней информация? Жду срочно. Серый».
19. ЗОВ ШИРОКОГРУДОГО
Прибыв в отряд, Игнат сразу доложил атаману, что сопровождал и охранял пани Марину. Никаких молитвенников и ничего другого с ним не передавали. Пани Марина сказала Игнату, чтобы шел в отряд, доложил Вороному, что был при ней. И все. И еще добавила, что теперь его оставят в покое.
Касим очень ждал его. Сразу же прибежал в комнату Игната с четвертью самогонки и шматком сала. Как по команде появился один из соседей по комнате — командир девятой роты Матрасенко. Выложил на стол к салу соленые огурцы и три головки лука.
Хватанули по стакану. Касим и Матрасенко наперебой вываливали новости.
— - Третьего дня сняли колонну из трех студеров с продовольствием и военной амуницией. Ну там сапоги хромовые были, меховые куртки, полушубки. Для гарнизона в Выжгород везли. Атаман поручил роте Супруна. Время выезда, маршрут, охрану — все атаману сообщили вовремя. Он Супруну и поручил.
Рассказывал Касим, а Матрасенко, с хрустом жуя огурец, иногда согласно кивал.
— Вот значит, Супрун все, конечно, слепил в ажуре. Чего там? Охранял полувзвод с двумя пулеметами. А у Супруна — рота, двенадцать пулеметов, у многих «шмайссеры», гранаты. В общем, десять минут боя, правда, одну машину разнесли гранатами, но никто не ушел.
Игнат жевал сало и слушал.
— Но дело-то в другом,— продолжал Касим,— дело в том, что атаман снял Супруна с роты. Теперь он рядовой.
— За что же?
— За десять пар сапог и три куртки.
— Вот за такую ерунду снял ротного,— мрачно добавил Матрасенко,— боевого ротного, который даже при немцах был лейтенантом!
— Неужели только за эту чепуху и снял? — Игнат подыгрывал Матрасенке.
— Только за это, с... — хотел тот выругаться в. адрес атамана, но одумался, вдруг донесут, и прикусил язык.
Хотя, конечно, Матрасенко знал, что все зависит от Игната, Касим — его верный пес. А с Игнатом у двух ротных — соседей по комнате уже сложились неплохие отношения. Они, как бы полуоткровенно жаловались ему на произвол Вороного. Игнат всячески поддерживал эти настроения.
Выпили еще по стакану.
—
Должность ротного в банде была важной, если не сказать ключевой.
Были и другие важные посты: начальник штаба, например, начальник контрразведки. Начштаба занимался подготовкой операций, которая сводилась к одному: узнав о том или ином факте от Вороного, которому сообщало подполье, начштаба назначал день и предлагал исполнителя — того или иного ротного. Вот и вся работа.
Контрразведчик вообще только пытал и расстреливал пленных. Больше ничего не делал. Еще обирал.
А ротные — они решали все. У них люди, сила, оружие. И снять ротного с должности было равносильно расстрелу, даже хуже.
— Тоскуем мы с Василем... — Матрасенко назвал второго ротного командира, что жил в этой комнате,— вот он нынче на задании, а верите ли: идти не хотел. «Душа, говорит, не лежит». А почему? Потому что жаден стал атаман и к ротным — без уважения... Все, что возьмут, отбирает. А чуть что — к стенке или того хуже — в рядовые...
— Не скули, Макс (Матрасенко звали Максимилианом, как Робеспьера!) — будет плохо — приходи, помогу!
— За это спасибо, Игнат! Ты знай, мы с Василем — за тебя на крест пойдем. И наши люди — за нас горой. А у нас худо бедно две полных роты!
Разговор стал опасным, но он был необходим разведчику. Игнат знал, что Макс подл, коварен и труслив, но также знал, что деваться тому некуда. Обстановка нынче такая. А единственная более-менее реальная сила в банде в противовес Вороному — Игнат. И разведчик ни на минуту не забывал, что люди стоят не за начальником охраны — тем ОУНовцем, за ним — человек двадцать, не более — вся его служба охраны. Не за начальником штаба или за новым заместителем атамана, что вместо капитана-поляка стал. Все они сильны, пока им подчиняются ротные и их люди. Люди в банде — за ротными стояли. От них зависят, их поддерживают. Атаман — высоко, а ротный — вот он, здесь. У него в роте — и приближенные, которые за остальными приглядывают. И на смерть он может незаметно послать. И сам шлепнуть любого вполне сообразит при надобности — «за предательство идеи». Вот так. Об этом Игнат помнил постоянно. С каждым новым днем именно эта проблема — захват влияния в банде — становилась для него все более первостепенной. По мере того, как созревали для этого подходящие условия.
— И еще событие было,— продолжил Касим,— тут братья Охрименко и Семен Макаршин сбежали... Из второй роты.
— Было дело,— подтвердил Макс.
— Да сбежали они. То ли в другой отряд подались, то ли еще куда,— Касим говорил, как бы размышляя,— но прихватили кое-какие деньжата, что были при штабе. Их в казну отряда принесли, но чемоданчик пока под охрану казначею не сдали. Они и прихватили. Адъютант атамана рассказывал... Теперь их ротному не сладко. Эти трое — его люди, личная охрана, доверенные. Сбежали... Так что, и он теперь на волоске повис.