Мертвое время
Шрифт:
— Да. Но мы ведь так жить не будем, да, Рой?
Он посмотрел в ее ясные зеленые глаза.
— Никогда.
— Обещаешь?
— Обещаю.
Принесли шампанское. Грейс поднял бокал. Чокнулись.
— Никакого отчаяния. Никогда.
— Никогда и никакого!
Чуть позже Грейс заказал шесть устриц, но потом, поймав лукавый взгляд Клио, добавил до дюжины.
55
В понедельник, в одиннадцать утра, Гэвин Дейли сидел за столом, перелистывая карточки ветхого каталога в поисках имени
Час назад в новостях сообщили, что коронер разрешил забрать тело его сестры. Похороны могли состояться уже завтра, как он и планировал. Размышления прервал небрежный стук и последовавший за этим звук открывающейся двери. Оглянувшись, он увидел домработницу Бетти с подносом — бокал, открытая бутылка белого бургундского «Кортон-Шарлемань», аккуратно обрезанная «робайна» и тарелка с зелеными оливками.
Первый из двух ежедневных бокалов белого вина, за которыми последует вечернее виски — на два пальца. Умеренность во всем — таков был его рецепт. У каждого из долгожителей, кого он знал или о ком читал, был свой секрет. Одни полностью отказывались от алкоголя. Другие брали на себя обет безбрачия. Несчастные бедолаги — они, может, и прожили долгую жизнь, но, увы, не показалась ли она им слишком долгой? А ведь стоило бы послушать старейшего в Англии долгожителя, Генри Эллингема, умершего относительно недавно в возрасте ста тринадцати лет и объяснившего в радиоинтервью свое долголетие приверженностью «сигаретам, виски и сумасбродным женщинам».
Каждое утро, когда Бетти подавала первый бокал, Гэвин Дейли выпивал его в память о Генри Эллингеме и лишь потом раскуривал сигару.
На столе перед ним лежала, запечатанная в пластик, первая страница февральского номера «Дейли ньюс» 1922 года. Гэвин Дейли поблагодарил Бетти, отпил вина, подождал немного и, услышав, как закрылась дверь, продолжил поиски в потрепанных каталожных карточках. И в конце концов нашел имя и номер телефона. Когда-то, много лет назад, он регулярно пользовался услугами генеалога Мартина Диплока для проверки истории высококлассного антиквариата.
Набрав номер и услышав, что таковой не обслуживается, он не удивился, но на всякий случай вбил имя старого знакомца в поисковую строку Гугла. Здесь его ждал сюрприз — простенький веб-сайт с электронным адресом и, похоже, заморским телефонным номером. Он позвонил и услышал гудки. Три. Четыре. Пять.
Щелчок — и в трубке раздался поставленный и хорошо узнаваемый голос.
— Ты еще жив?
Секундная пауза…
— Кто это?
— Гэвин Дейли!
— Ну и ну! Ты, кажется, тоже жив!
— Всего лишь.
— Лет двадцать не виделись.
— Около того.
— Итак, чему обязан таким удовольствием?
— Нужно проверить одну семейную историю. Ты еще работаешь?
— Живу на Тенерифе, от дел отошел лет пятнадцать назад. Но форму поддерживаю. Благодаря Интернету старые связи сохранять легче. А что такое?
— Не знаю, может, шанс и невелик,
— Знаешь, что о совпадениях сказал Эйнштейн?
— Что-нибудь вроде того, что это визитные карточки Бога?
— Близко. Посредством совпадений Бог остается анонимным.
Гэвин улыбнулся и сделал еще глоток.
— С тобой приятно разговаривать, Мартин. Как Джейн?
— У нее все хорошо. Она в полном здравии. Солнце идет людям на пользу.
— Но вредит антиквариату.
— Какая у тебя для меня информация?
— Есть человек. Имон Поллок. В данный момент его основное место жительства — яхта в Марбелье, «Довольный». Как я уже сказал, шансы невелики, но я с удовольствием заплачу сколько нужно, чтобы ты выяснил, имеет ли он какое-либо отношение к Мику Поллоку, жившему в двадцатых в Нью-Йорке. Возможно, ирландец и член банды «Белая рука».
— Какие-то еще детали есть?
— У Мика была одна нога — я так понимаю, его подстрелили в гангстерской разборке, началась гангрена и вторую отрезали. Отсюда и кличка — Культяшка.
— Культяшка Поллок. Что-нибудь еще?
— Боюсь, что нет. Попробуешь подготовить детальное семейное древо?
— Я посмотрю, что можно сделать, но ничего не обещаю.
— Дай мне адрес — перешлю деньжат.
— Это бесплатно. Сказать по правде, соскучился по работе. Будет хороший повод размяться. Дело срочное?
— В нашем возрасте, Мартин, все дела срочные.
56
Как и большинство знакомых коллег, Рой Грейс неизменно испытывал дискомфорт, навещая тюрьму. Отчасти это объяснялось патологической ненавистью заключенных к полиции, отчасти утратой контроля. Обычно полицейский контролирует любую ситуацию, в которой может оказаться, но здесь, как только за тобой закрываются первые двери, ты попадаешь в руки начальника тюрьмы и его или ее подчиненных.
С осужденными и приговоренными к лишению свободы полицейскими другие заключенные обращались так же, как с педофилами.
В Суссексе было две тюрьмы: Форд, открытая, категории D, где отбывали срок осужденные за относительно незначительные преступления и с низким потенциалом рецидива, а также те, чей срок заключения подходил к завершению, — здесь они постепенно привыкали к миру, в который им предстояло вернуться. Другая, Льюис, категории В, представляла собой мрачное, зловещее учреждение. В детстве Рой Грейс нередко проходил мимо нее с родителями, и она неизменно будоражила воображение и пугала его.
Построенная как крепость, тюрьма Льюис имела высокие каменные стены и крохотные зарешеченные окна. Услышав от отца, что там держат под замком плохих людей, Рой Грейс представлял их чудовищами, так и норовящими при удобном случае оторвать кому-нибудь голову. Теперь, имея за спиной многолетний опыт полицейской службы, он знал, что это не совсем так. И тем не менее любой служитель закона, по какой бы причине он — или она — ни оказался за решеткой, мог считать себя везунчиком, выйдя на свободу целым и невредимым.