Мертвяк
Шрифт:
1. Я не стану упокоевать Паху.
2. Я вообще не стану больше убивать зомби, если смогу без этого обойтись.
3. Если ради спасения одного полноценно живого человека мне придется упокоить сотню зомби, конечно, я это сделаю. А вот если речь будет о тысяче мертвецов или десяти тысячах, то придется думать. Понятно, идеально равновесных ситуаций не бывает, но все равно.
4. Если мне еще придется ставить какие-нибудь эксперименты на мертвецах, я буду выбирать для этого наименее жизнеспособных: с вырванными по позвоночник кадыками, откушенными по пупок ногами или теми, кто с моральной точки зрения при жизни был не огонь: убийцы, насильники, депутаты Государственной
Я вспомнил, как я «тренировался» на мертвеце в «Доме Охотника», и мне стало стыдно. Я ведь тогда даже не подумал, что это бывший человек. Что, возможно, есть какой-то шанс вернуть его к жизни. Да, у него были серьезные травмы, но мозга, судя по всему, они не касались.
Блин… Нет, нужно будет очень тщательно выбирать тех, на ком ставить эксперименты. Очень тщательно.
Поднимаясь на крышу, я даже немного надеялся, что найду там дядю Кирилла или Игоря, но нет — не нашел. Ушло несколько минут, чтобы сообразить, куда привязывать веревку. После, собравшись с духом, начал спуск. Во второй раз это оказалась уже не так страшно. Даже если сорвусь — главное, на голову не упасть, а остальное, по идее, должно регенерировать. Хотя специально проверять, вырастет ли у меня в случае чего новая рука, я, конечно, не собирался. Во-первых, это все пока было не точно, во-вторых, боль-то никуда не исчезла. Осязание ведь не пропало. Или отсутствие боли выглядело бы по-другому? К примеру, я мог бы не осязать ничего сильнее определенного предела или отключать осязание по желанию. Было бы удобно…
— Катя!
Балкон оказался застеклен и закрыт. Я звал в форточку… точнее, в щель между откинутым пластиковым окном и рамой. За стеклом висели плотные шторы, закрывая обзор, но зато, немного попыхтев, через «форточку» я дотянулся до ручки второй рамы. Я потихоньку на нее надавил… и услышал щелчок.
Звук открываемого окна.
Только не рядом с собой, а несколькими метрами ниже. Посмотрев туда, я увидел голову какого-то мужика. Он выглядывал из застекленного балкона третьего этажа.
— Здравствуйте! — произнес я вниз негромко, но и не слишком тихо. — Не беспокойтесь, я не…
«Не беспокойтесь, я не зомби», — хотел сказать я. Только договорить не успел, потому что голова мужчины исчезла так же внезапно, как появилась, а вместо нее из окна выглянуло… ружье. Обычно в таких моментах следует немая пауза, но в моем случае…
Выстрел!
Всполох огня осветил ночь, картечь выбила камни из бетонной стены сбоку от меня. Я повис на страховочной петле, съехав на метр вниз. Страх новых выстрелов оказался отличным допингом — спустя всего секунду я уже лежал на полу комнаты и изо всех сил пытался схватить ртом воздух. Окно я, кажется, сломал, но это маня мало волновало.
Чувство боли было тут как тут! Рука будто горела. Сжимая зубы, я поднял трясущуюся ладонь к глазам и увидел… луну. Отверстие было достаточно большим, чтобы увидеть ее полностью — два сантиметра в диаметре. Я схватился… не за саму рану, за запястье, с силой его сжимая, стараясь перетерпеть первый приступ боли…Твою же… Могла она, от того, что я стал зомби, не уменьшиться, а наоборот усилиться? Я стиснул запястье насколько смог, а потом… спустя, черт знает сколько, времени сумел отпустить. Заболело еще сильнее. Да… так всегда бывает… Когда тянешь шпагат, когда стоишь в чжан чжуан, заходишь в ледяную воду. Тебе больно. Ты напрягаешься, и боль ослабевает. Стоит расслабиться — она тут же усиливается. Но если выждать. Суметь выждать несколько секунд. Сосредоточиться на боли, суметь принять ее, а не убегать. Тогда… в какой — то момент… она перестает… быть… твоим… врагом… и становится
Я задышал. Неужели получилось? Раньше это срабатывало, когда речь шла именно о расслаблении, когда я тренировался. Боль действительно ослабла или это зомби-сущность, наконец, подействовала? Пошарившись по комнате — кажется, по гостиной — я снял салфетку со стола, чтобы замотать руку. Крови… кровь совсем не шла. Чуть-чуть ее вытекло, но сама рана не была ее залито. Отверстие оставалось темно — красным, почти черным — цвета сырого мяса. То есть, какое-то количество крови в моем теле оставалось, вот только по венам она передвигалась не сказать, чтобы резво. Стоп, у меня сердце-то вообще бьется?! Быстро замотав рану, я приложил здоровую руку к груди. Прошла одна секунда, вторая…
Пульса не было. Может… болезнь кенийских бегунов? 22 удара сердца в минуту?
Третья секунда… четвертая…
Ничего. Оно просто не билось. Не сказать, что я от этого прям в панику впал, но ощущение было не самое приятное. Еще одно доказательство, что я не совсем жив. Хотя с другой стороны… какой простор для экспериментов! В идеале их стоило бы ставить не на себе, а на другом «неправильном зомби». Разумеется, при жизни бывшим осужденным на смерть преступником или, на худой конец, сценаристом телепередачи «Пусть Говорят». Но можно и с чего-то безобидного начать, не связанным с членовредительством.
Обдумывая это и все еще морщась от боли, я торопливо закрыл все окна и запер входную дверь на ночной замок. Не хотелось, чтобы страшный мужик с ружьем начал ломиться в квартиру, спускаться с крыши на веревке, а то и вовсе лезть по стене вверх, используя свои альпинистские навыки и принадлежности, которыми, он, вне сомнения, обладал. А, может, и не только ими. Как-то же он появление того монстра в доме пережил. Вдруг, это не просто везение.
Убедившись, что квартира в безопасности, начал искать. Ни в гостиной, ни в спальне — родителей, судя по всему — не нашлось ни записных книжек, ни оставленных телефонов. Зато, по фотографиям на полках, убедился, что я залез в правильную квартиру. Катю удалось опознать в чуть полноватой девочке среднего подросткового возраста на одной из них. Ни сестер, ни братьев, судя по ним же, у нее не было. Разве что, один из них жил в чулане под лестницей, и его фотографиями шкафы не украшали.
В Катиной комнате повсюду валялась одежда. На полу лежал раскрытым чемодан для путешествий, наполовину заполненный. Постеров на стенах не висело, вместо них было несколько рисунков в деревянных рамках: пейзажи, натюрморты… В углу стоял велотренажер, рядом с ним на полу лежала пара гантель. Еще кровать, шкаф, стол, мольберт с красками. На столе лежал ноутбук, рядом с ним — учебник по психологии с закладкой на середине. Так… Я провел фонариком по полкам шкафа: тоже учебники и больше всего по психологии. Значит, она училась на психолога. Можно поискать зачетку, узнать в каком она была универе, наведаться в ее деканат и отыскать номер там. Гм… муторно как-то.
Номер телефона, номер телефона… Откуда он вообще берется? Ну, его генерирует какой-нибудь компьютер где-нибудь в недрах МТС… Потом он попадает на завод… Потом в магазин… Потом его покупают вместе с симкой… И несут домой! Ну точно же!
Я едва в ладоши не захлопал. Не идиот я все-таки! Тут же стал обыскивать ящики стола в поисках документов из под симки. Искал, искал, искал и потихоньку мой энтузиазм поугас. Вообще никаких документов. Значит… значит она забрала их с собой. И сейчас они в ее рюкзаке. Гм… и для симки тоже? А нафига? Лично я бы их брать не стал. Скорей всего. А может и взял бы. Блин…