Мертвые канарейки не поют
Шрифт:
Это было как раз то, что нужно.
Щеколды с внутренней стороны в ванной больше не было, ее сорвали во время акции спасения, а починить не успели. Впрочем, она ей и не требовалась. Родители, как знала Рита, спали как убитые.
Размешав в ванне шампунь и любуясь разноцветной пеной, девушка быстро разделась и опустилась в воду. Принимать ванну ей вообще-то было пока нельзя, но теперь это уже неважно.
А затем, уже лежа в ванне, она одну за другой
После чего, не забыв закрутить кран, чтобы не устроить новый потоп и не разбудить тем самым родителей и соседей внизу, не закрывая глаз, полоснула ножом по запястью сначала левой, а потом и правой руки и, стараясь заглушить резкую боль, опустила руки в воду, наблюдая за тем, как белая пена окрашивается в алый цвет.
Она ведь из тех, кто не угрожает, а просто совершает то, что задумал. И она приняла решение: умереть.
Потому что тогда – и только тогда – этот фильм ужасов, в который с некоторых пор превратилась ее жизнь – завершится раз и навсегда.
Опустившись на дно ванны, девушка чувствовала, что ее тянет в сон, тянет-в-сон, тяаанееет…
Она приняла решение умереть и была готова осуществить его.
Спасло ее то, что она, во-первых, перерезала вены на руках не вдоль, а поперек. А во-вторых, и это было главное, потому что приняла слишком много таблеток.
Это привело к тому, что через пару минут после того, как Рита погрузилась в сон, который должен был стать для нее вечным, она проснулась от того, что ее начало неудержимо тошнить. Организм, будучи не в состоянии усвоить такое огромное количество медикаментов, активировал силы защиты – и Риту вывернуло наизнанку.
Вероятно, она бы все равно умерла, правда, не приятной и спокойной смертью, погрузившись в сон и никогда не пробудившись. А находясь в сознании, захлебнувшись собственными рвотными массами, повиснув на краю ванной и извергая содержимое желудка на кафельную плитку.
Однако этот метод был более чем шумный, и сначала отец, а потом и мама, пробудившись от странных звуков в ванной, ринулись туда – и обнаружили собственную дочь с перерезанными запястьями, в сумеречном состоянии, на грани смерти.
И во второй раз за последнюю неделю Риту забрала «Скорая». Ее реанимировали и на этот раз доставили в областную больницу, где девушка, которая достаточно быстро пришла в себя, настояла на том, чтобы ее поместили в общую палату с другими пациентами.
На тот случай, если к ней снова решат пожаловать незваные гости.
Впрочем, ни Барковский-старший, ни Барковский-младший на этот раз навещать ее не стали: то ли им было все равно, то ли они были
Когда она снова оказалась дома, то уже знала, что ее ожидает. Отец и мама, заставив стол на кухне разносолами, расселись напротив нее и завели важный разговор.
– Ребенок, ты так нас напугала! Конечно, мы понимаем, что для тебя это ужасный удар – в девятнадцать лет узнать, что у тебя никогда не будет детей. Но ведь это не повод для того, чтобы резать себе вены! – заявил отец, а мама поддакнула:
– И глотать таблетки!
О, если бы они знали!
Мама продолжила:
– Как женщина, я прекрасно понимаю тебя, и как мать тоже, но вот у твоей двоюродной бабушки Зины тоже не было детей, и она ведь не отчаялась, заботилась о своих племянницах и племянниках, ее все любили…
О, если бы они знали!
– И вообще, операция ведь спасла тебе жизнь, без нее бы ты запросто могла умереть, а то, что ты потеряла сознание в ванной, и выявило у тебя наличие опухоли, которая ведь могла из незлокачественной переродиться в злокачественную, и тогда все было бы намного хуже…
О, если бы они знали!
И тут Рита подумала – а почему они, собственно, не должны знать? Ведь эти боль, отчаяние и одиночество, которые буквально изгрызали ее изнутри, и подтолкнули ее к тому, чтобы покончить с собой.
Теперь-то она понимала, что поступок был глупый и опрометчивый, ведь ее смерть ничего бы не изменила.
Но что изменит ее жизнь?
– И ведь если бы не помощь Льва Георгиевича, то…
Тут Риту прорвало. Да, они должны знать – более того, они имеют право знать.
И она все им рассказала.
Без ненужных подробностей, но и не утаивая важных деталей. Достаточно связно, глядя в одну точку перед собой. Ни разу не будучи прерванной и ни разу не запнувшись.
Вот теперь они знали – всё!
Отец заявил, что убьет «этих уродов». Мама, расплакавшись, убежала с кухни, и Рите пришлось утешать ее. Потом родители решили, что настал черед утешать ее саму, и девушка заверила, что с ней все в полном порядке.
Хотя, конечно, это было далеко не так.
Ей было понятно, что родители потрясены, ошарашены, раздавлены. Их уютный мирок, быть может, и покосившийся, вдруг в одночасье рухнул в тартарары.
Рита же чувствовала, что опустошена. Но в то же время понимала, что именно это
Конец ознакомительного фрагмента.