Мертвые мухи зла
Шрифт:
Его не столько поразило это признание (черт ее знает... Хитроумный агент госбезопасности СССР и не такую отступную легенду придумать может. Верить ей нельзя...), сколько взбесила ее беспредельная наглость. Ишь ты, Зихерхай, СД, служба безопасности Третьего рейха... Что же, и Кирилл, и второй Веретенников, и Лена... Тоже? Не может быть! Они так искренни, так проникновенно добры... Не может быть.
– Ты о Кирилле и прочих?
– улыбнулась сатанински.
– Меня им подставили. Должен понимать, что это означает. А цель... Да ради бога! Моя задача - информация, осел! Скоро начнется война с жидо-большевиками! Мы должны остановить и мы остановим расползание еврейства по всему миру! Давай камни и пошел
– У кого письмо? Для НКВД. У кого? Без письма ты не получишь ничего!
Усмехнулась, обнажила левую грудь:
– Как у Клеопатры! Мой начальник часто говорил мне это... И все время меня хотел. Меня все хотят, все, и ты, ты тоже хочешь, так оставь свою славянскую неполноценность и начнем! Я обопрусь вот об это упавшее дерево! Как славно! Как изначально! Так совокуплялись древние германцы! Попробуй по-нашему, славянин! Аллес гут!
– Письмо... Сначала - письмо.
Она приблизилась вплотную, обняла за шею.
– Когда это входит в это - тогда все заканчивается. Да? А письмо... Да нету никакого письма. Я придумала письмо, чтобы удержать тебя от необдуманных поступков. Начали...
– Плохо придумала...
– ударил ножом под вздох, потом еще и еще раз. Она сползла с его груди, не вскрикнув. Долго смотрел на красивое, спокойное лицо. Ложь то была? Правда? Теперь не узнать. И дальнейшие события пойдут совсем по другому руслу.
И еще: кто же "Третий"? Взгляд упал на руку Веры, безжизненно свесившуюся в яму. На среднем пальце сверкнуло золотое кольцо. С некоторым усилием снял его - вторая фаланга припухла немного. Сразу увидел три небольших темно-синих сапфира. "Третий"?
– подумал.
– Третий... Псевдоним на кольце? Странная затея... Это не похоже ни на немцев, ни на НКВД. Кто же эта "Вера Сергеевна"? Завербованный немцами сотрудник НКВД? Или работник СД, внедренный в систему советской контрразведки? Какую-то роль в истории с Веретенниковым она играла. И это - раз. О ней ничего не знал "Федор Алексеевич" - два. Третье, самое главное: существует ли письмо, реальна ли гибель Веретенниковых? Если да - тогда почему, зачем это понадобилось ей?
Вспомнил Великий исход: дымили корабли на рейде, и плавно раскачивала волна лодки с солдатами и офицерами. "Мы скоро вернемся", - летело над палубами, лебедки поднимали лошадей, цивильная толпа давилась перед ощетинившимся кордоном, счастливцы, которым удалось пройти, сталкивали друг друга и срывались с трапов, следом плюхались в воду баулы и чемоданы, стон и крик стояли кладбищенские... А впереди был чужой берег, чужая, непонятная земля, голод, холод, страдание. Вместе с другим оказался в Галлиполи; когда вывели на поле и среди камней и сбивающих с ног ветров предложили разбить лагерь - даже суровый Кутепов дрогнул. Но - ничего, русский человек двужилен и преисполнен жаждой жизни. Приспособились. Строили армию - в робкой уверенности, что не без милости Господь; хоронили умерших, ставили кресты и даже часовню воздвигли из камней - исполняли долг, потому что без него нет армии...
Иногда удавалось вырваться в Стамбул. Суетный многоликий город чуть-чуть обрусел, доносился голос Вертинского: "Я сегодня смеюсь над собою..." Проститутки, вино, марафет - все бывало, одного только не было: милой родины. Однажды Званцев осознал: и не будет. Никогда. Потому что виновны. Тем, кровавым, с кровавым флагом, который пусть и невидим и невредим от пули - тем настанет свой черед, и они поплатятся за то, то вздыбили и раздавили Россию. Цена для них будет непереносимо велика. И сколько бы ни пытались забыть, свалить на "темные силы", никто и ничто не забудется. Никогда...
Но эти мысли не утешали - наоборот: чем больше ощущал Званцев, что прощения не будет, не будет
И ответил: просто все. За то мучаемся, что д о п у с т и- л и. Прикосновение к Помазаннику дозволили. И этим сказано все...
...А смертный лес шумел, и плыли высоко в небе облака - жизнь продолжалась. Зачем? Те убийцы, и мы такие же, и оттого обречены.
И еще вспомнил: разговор с перевербованным НКВД Климовым. Как это он? "Агенту этому все доступно! Он... Она вне всяких подозрений!" Вот: о н а... Это местоимение употребил и "Федор Алексеевич". Что ж... Точка".
Таня долго молчала, всматриваясь в мое лицо сквозь нервно прищуренные глаза. Серафима Петровна расставляла чашки на столе - мы собирались пить чай.
– Варенье и сахар - в буфете, - сказал я.
– К сожалению, больше ничего нет.
Серафима махнула рукой, чай был нужен для того, чтобы хоть немного отвлечься. Сели за стол, Таня вертела чашку в руках, я видел, что говорить ей не хочется.
– Это тайна, так?
– Нет. Но ты вряд ли поверишь, а доказательств у нас нет.
– Все равно.
– Тогда - слушай...
Странным был ее рассказ. Вера Сергеевна - дочь русских эмигрантов двадцатого года. Родилась в России, в Петербурге, в 1910-м. Окончила немецкую школу, прекрасно говорила, писала, разговаривала по-немецки. Когда ей исполнилось двадцать лет, в 1930-м, примкнула к гитлеровскому движению, стала членом НСДАП. Позже ее пригласили в Главное управление Имперской безопасности - референтом по русским проблемам. Немцы желали знать настроения русских эмигрантов, особенно - военных. В 1935-м Веру подставили Веретенникову, она вышла за него замуж. Гестапо преследовало единственную цель: иметь в среде активных русских монархистов своего надежного человека. Это удалось: у Кирилла Веретенникова от жены (она и в самом деле была у него третья. С первой он разошелся еще в России, вторая оставила его сама, уйдя к ловкому коммерсанту) секретов не было...
– И немцы организовали их приезд в СССР...
– проговорил я, мертвея не то от обиды, не то от страха. Таня заметила:
– Я тут ни при чем.
– Она настойчиво-раздельно проговорила все три слова, как бы стараясь подчеркнуть свою непричастность.
– Немцы поставили задачу: выйти на человека из РОВсоюза - у них имелась информация.
– Ты рассказываешь так, как будто сама всю жизнь прослужила...
– убито произнес я.
– Не говори чепухи. Так вот: бурную деятельность - поиск старых связей, друзей - Веретенниковы развили сверх всяких ожиданий. Они были очень неосторожны...
– Они ведь обыкновенные русские люди...
– вступила Серафима.
– Навыков специальной работы у них не было. Они даже Лену взяли с собой - для убедительности...
– Как же они попали в СССР?
– Я переставал верить. Ерунда. Такого просто не может быть.
– Ты сильно удивишься. Мы подходим к главному. РСХА договорилось с НКВД, - сказала Таня.
– Ты... Ты врешь!
– заорал я.
– Я говорю правду. Немцы боялись и восстановления монархии, и монархических настроений в СССР. Они считали, что при большевиках, при "национальных республиках", обилии евреев в руководстве страны - СССР рухнет при первом же немецком ударе! Большевики в свою очередь убеждены, что если война и будет - монархические иллюзии внесут разлад в монолитное советское общество. Поэтому интересы совпали... Ты не знал?