Мертвые не плачут
Шрифт:
Выходит, дома, то есть в квартире, делать Пастуху нечего. Тем более, что и есть нечего. Поесть можно по дороге, в городе, кафушек здесь не меряно, а Мальчика надо искать. Как? Пока никак. Если он сам куда-то подевался, то тем более – никак. Вернется. Как уже прежде было: исчезал, появлялся. Было же. Хотя все равно странно.
А вот если его кто-то увел…
А вот если его кто-то увел, то этот «кто-то» должен подать знак. Иначе – зачем уводить Мальчика? Тем более что его, умного, осторожного и кое-что в своей короткой жизни повидавшего,
У Пастуха были свои претензии к Мальчику – за его не слишком понятную извне скрытность, за столь же необъяснимые нередкие исчезновения невесть куда и невесть для чего. Но Мальчик, считал Пастух, имеет право быть самодостаточным, это хорошее мужское качество. Особенно тогда, когда оно делу не мешает. Пока не мешало. Даже сейчас – когда Мальчик довольно долго отсутствует…
А с другой стороны – ну и что? Его амплуа – свидетель. Не мешающий, не болтающий, никуда лично не влезающий. И в то же время – смышленый Некто, с кем слово молвить не обременительно, а даже приятно. Тем более для Пастуха, для вечного одиночки и молчуна, приятно.
Но Мальчика нет, как нет. А дело не ждет. Пастух решил пока не дергаться, не пороть горячку, а подождать до вечера. Если тот сам ушел, как в старой песне, по делам или так погулять, то сам и вернется. Или – в худшем варианте – объявится тот Некто, который невесть зачем на Мальчика посягнул. Пастух не слишком верил в худший вариант, потому что на умного Мальчика не так и просто посягнуть – во-первых, а во-вторых, кому он, умный, но сирота и нищий на хрен нужен?
Это – логика, понимал Пастух.
Но учитывал: мир кругом до омерзения алогичен…
А пока следовало вернуться к Институту, просто посидеть на лавочке под деревьями неподалеку от входа в «ООО», передохнуть, расслабиться, поглядеть – что кругом и как.
Между тем рабочий день у государственных и частных тружеников приближался, по соображению Пастуха, к финалу. Правда, в нынешней ненормированной жизни он вполне мог продлиться хоть до полуночи, не говоря уже о субботе и воскресенье. Оставалась одно: ждать и верить, что до полуночи сидеть на скамейке все ж не придется.
Однако, сбылось. В восемнадцать с копейками милая дама вышла из подъезда, села в авто и покатила в сторону федерального шоссе, ведущего как в Город-Отца, так и в Столицу, расстояние примерно одинаковое. Но Пастуху опять подфартило. Пока шла к машине, мобильником воспользовалась. С кем говорила, Пастух не понял. Но понял, что собралась к кому-то в гости, где будет кто-то откуда-то, который страшно интересен тем, кто знает толк в людях. Примерно так.
Ладно было бы поехать за ней и поглядеть – кто этот кто-то. Но, поразмыслив здраво, Пастух решил не ездить. Ну, покараулит он у подъезда. Ну, дождется женщину, проводит ее до родного домика… Пустая, решил, трата времени. К полуночи или попозже она вернется, если вернется, так можно и покараулить около, подсмотреть, одна ли вернулась или с кем-то.
Будет время – будет и пища, решил Пастух и поехал на съемную квартиру. Может Мальчик вернулся…
А Мальчик там уже ждал.
И чайник вскипел, и колбаска с сыром, нарезанные, разложены были на чистой тарелке. И банку варенья он еще прикупил.
– Ты где шлялся? – спросил Пастух.
– Гулял, – спокойно и как-то даже устало объяснил Мальчик, наливая Пастуху чай в граненый стакан. – Ты ж все равно по объектам пошел. А мне скучно. Что надо будет делать, ты объяснишь. Не впервой. Зато город посмотрел. До атомной станции добрался…
– Посетить удалось?
– Увы. Закрыта для посетителей. Не приемный день. А у тебя как?
– Штатно. Поеду попозже, посмотрю на фигурантку. Все никак наглядеться не могу.
– Хороша? – спросил Мальчик.
– По своему, – уклончиво ответил Пастух.
– Я с тобой?
– Валяй…
Как будто и не было дневного раздражения по поводу слишком вольного поведения партнера, то есть нештатного его исчезновения. И страхов, что его похитили, тоже не было.
Сказал, между прочим:
– Я уж решил, что тебя местные тати выкрали.
– А зачем им я? – удивился Мальчик. – Ну и фантазии у тебя…
– Ты б хоть записку написал: ушел туда-то, буду тогда-то…
– Пустое, – взросло сказал Мальчик. – Какие между нами записки? Либо мы друг другу доверяем, либо… – замолчал, смотрел на Пастуха в ожидании ответной реплики.
И дождался.
– В следующий раз пропадешь, ноги вырву… – пообещал Пастух. Встал, пошел к топчану. – Сто двадцать минут меня не трогай.
И вырубился. В принципе, всем довольный.
А через сто двадцать минут сам проснулся.
Мальчика опять не было.
Вскочил, обежал квартирку, выглянул в окно. Мальчик сидел на лавочке перед домом, напротив, на собственном заду, сидел дворовый пес. Мальчик доставал из газетного кулька кусок колбасы и кидал его псу. Тот приподнимал задницу, открывал пасть и сметал кусок на лету. Идиллия!..
Пастух свистнул. Мальчик поднял голову. Пес свою – повернул: кто свистит?
Пастух показал на циферблат наручных часов и поднял один палец: мол, через час – отбытие на объект. Мальчик кивнул: мол, понял. И продолжил кормление.
Прямо картина Великого Передвижника: «Над вечным покоем»…
Да и вечер хорошим выдался: не душный.
3
Стартанули в начале двенадцатого. Ночь практически. Быстро докатили – по пустым-то дорогам. Въезжать в поселок Пастух не стал, бросили машину на трассе, на обочине: ей не впервой, привыкла. Через въездную группу Пастух тоже не рискнул – чего зря светиться, когда можно лишние полкилометра пройти, а там ограда кончается, и стражников никаких нет. Типа – коммунизм.