Мертвые не плачут
Шрифт:
Снова замолчали. О чем Мальчик думал, Пастух не ведал. Не умел читать чужие мысли. Разве что агрессивные. Так то не мысли, а инстинкты, они понятнее… А сам Пастух думал о том, что за всю свою разнообразную жизнь он не встретил никого, с кем хотелось бы не просто ля-ля разводить, а именно поговорить – о том, о сем, о жизни, о самом больном. Вон, Мальчику приспело, видно, выговорился или, точнее, выпелся и – легче. Только легче ли? Не видно по нему. И с чего бы это он Пастуха о брате спросил? Пытался вытянуть Пастуха на разговор? Что-то скрытое узнать о Пастухе? Да что узнавать-то? Родился, рос, служил Отечеству, как умел, посейчас служит. Как
Брат…
Брата, похоже, тоже нет?..
Не дай-то Бог!..
А что не дай-то Бог? Типа: ты сильный, ты все можешь, обшарь Державу, отыщи брата, заставь его быть братом тебе?
Тем более, что ты почти точно знаешь, где он сейчас обитает. Даже без «почти»…
Болт бы тебе в жопу, Пастух, если не круче! Ну, не Большой ты Учитель и Гуманист, не вышло у тебя малого обучить тому, что ты умеешь. И жить так, как ты умеешь. Не захотел он – так, как ты. И что теперь?
Как в Книге: где Брат твой? И в ответ: разве я сторож брату моему? И наказание с самого верхнего верха: ты будешь изгнанником и скитальцем на земле.
То есть один на белом свете. Так и вышло.
Вон, разве что, Мальчик есть. Тоже один на белом свете.
Итого – двое.
Только хочет ли он так, как ты?
Да и есть ли он вообще?..
– Ты мне еще какую-нибудь песню споешь? – спросил он у Мальчика.
Тот улыбнулся. Наконец-то!
– Спою, – сказал. – Когда-нибудь после. Когда время придет…
Глава пятая
Королева
1
К Городу-Отца-Космоса подъехали к вечеру. По пути останавливались: обедали в довольно говенном шалмане, ближе к Городу тормознули, у придорожных теток яблоки купили. И вареную кукурузу. Початки. Горячие еще.
Пастух любил кукурузу. В его детдомовскую пору повар часто баловал воспитанников этим, по правде говоря, истинным для той несытой поры лакомством. Примитивная «царица полей» была куда вкусней и сытней, чем жидковатые борщи повара или его же «котлеты с мясом», как он их сам обзывал. Но за початками приходилось ездить в Глубинку. Так стильно именовалось самое ближнее цивилизованное местечко, районный центр – километрах в пятнадцати от детдома по дороге к центру областному – к Городу-на-Левом-Берегу. Но до того было еще километров двести, туда хрен доберешься, да и незачем. Разве что в побег…
Директор давал своего «козла», повар права имел, сажал пару воспитанников – кто под руку попал – на заднее сиденье, а дальше была прям-таки сказка. Она-то и называлась «воля». Буквально. На «воле» не было стен, воспитателей, уроков и так далее, список недлинный, но емкий. Пастух частенько избирался поваром для поездки – ловок был и грузоподъемен. Брат, бывало, тоже ездил с ними.
Пастух, воспитанный Государством – в наиширочайшем смысле сего слова! – оное Государство боготворил и одновременно ненавидел. Оно было слишком необъятным, непредсказуемым, невидимым и, получается, не вполне реальным. Для Пастуха. Для брата. Для остальных детдомовцев. Оно было страшно далеко от них. Хотя детдомовское начальство, которое, как понимал Пастух, представляло это Государство в отдельно взятом месте, именуемым детдомом, было реальным и даже уютным. Если – в целом. А частности – так они и есть частности.
Оно, Государство хреново, было тем хорошо для Пастуха, что вынудило обучиться постоянно с ним, Государством, бороться: за
А когда братьев разъединили несметные обстоятельства – армия, войны, войны, войны, да и время, наконец, оно самое коварное в цепочке обстоятельств, – тогда и рухнуло то, чего на самом деле не было. То есть сила братства, крепость братства, постоянство братства. Херней все оказалось! Писатели ее придумали, херню эту. А жизнь, сука, подтвердила.
Но осталась боль. Болело то, чего на самом деле не существует. Душа это называется. Сука тоже. Кто ее видел, поднимите руки? Никто ее не видел, садитесь. Урок окончен, расходимся по домам. Фигурально выражаясь.
Так и разошлись. Только буквально.
И расходились – дальше, дальше, вон уж и не видно никого за горизонтом…
А все равно болит. Это чисто по-человечески, то есть по-идиотски: ощущать боль, которой нет.
Пастух мучительно хотел бы встретить брата, так ведь именно что мучительно: он боялся этой встречи. Но она, встреча, становилась все более и более эфемерной, поэтому и желание ее, и страх перед ней стирались, блекли, истаивали…
А Мальчик рядом был.
Хороший вроде бы Мальчик. Пусть и странный какой-то, но все ж – вот он, живой и теплый.
Кукурузу грызет.
Яблоко – на десерт…
Они въехали в Город-Отца со стороны Большого Притока Великой Реки, через мост перевалили, покатили по улице Космонавта, и тут Мальчик полюбопытствовал:
– А вокзал-то в этом мегаполисе имеется?
Пастух знал, что имеется. Не же-дэ вокзал в полном смысле этого термина, а скорее станция кучкования электричек. Плюс там же – автовокзал. Но вопрос Мальчика был недурен. Вызывал конструктивные размышления. Итак. Те, кто приезжает в Город на электричке – из Столицы, например, – вряд ли останутся ночевать в Городе. Проще вернуться в ту же Столицу. Полтораста от кольцевой километров по достойной шоссейке – не расстояние по нынешним меркам.
А если кто из других городов?..
Ну, хрен их знает…
Можно, конечно, смотаться к станции, но вряд ли местные тетки станут караулить там квартиросъемщиков, не тот клиент. А что ж делать? Гостиниц в Городе – штуки четыре, одна другой печальнее, но не в этом суть, а в том, что принцип «не светиться», несомый по жизни Пастухом, любую казенную – раз и многолюдную – два ночлежку исключал из выбора напрочь. Там – люди. Глаза, уши, рты, будь они неладны…
– А чем мы, собственно, рискуем? – вдруг встрял Мальчик. – Ну, час потеряем, и что с того? А если там, на станции, нет теток персонально, то уж какие-нибудь предложения на столбах висят наверняка. От тех же теток. Предложений должно быть больше, чем спроса.
– А и то верно, – согласился Пастух.
И поехали они по улице Вождя Революции до пункта Город-1. Так он назывался. Прямо по-военному. И приехали. И теток не обнаружили. А объявы имели места. Типа: «Здаецца аднушка за нибольшую цену. От недели до трех месяцев». И тому подобные. Пастуху понравилось наиболее лаконичное и с непонятным бонусом: «Квартира-шик! Задаром! Больница рядом. Бугай». И номер телефона.
– Как тебе? – спросил у Мальчика.
– Да здесь все – один хрен. Этот Бугай хоть с юмором. Если это юмор… Звони.