Мертвые в прятки не играют
Шрифт:
– Если Альку по-прежнему всюду водят за руку, подобраться к ней нам будет ой как непросто, – сказала Юлия.
Женщины тревожно переглянулись.
– Кстати, изменения: вылетаем вечером. Ужинать будем уже в самолете. Предлагаю собрать вещи и немного отдохнуть. Проще говоря: освободите номер, я спать хочу. Всю эту писанину, – Юлька потрясла папкой и отшвырнула ее в кресло, – почитаем в воздухе.
– Ну и нервы у тебя, Юль, – негромко проговорила Сашка, взяла Веронику под руку и вывела из номера.
– Знаешь, –
– Нет, Юлька молодец, – покачала головой Сашка. – Без нее бы я давно сошла с ума или руки на себя наложила. Она не дает зацикливаться, понимаешь? Ну, что толку, если мы сейчас начнем вспоминать, обмусоливать? Вот ты думаешь, это все действительно из-за Стаськи? Или они весь наш класс решили собрать по цепочке?
– Точно! – засмеялась Ника. – Как раз к лету управятся. Мы же не являемся на вечера встреч, вот и пришлось поручить это дело спецслужбам.
Сашка с готовностью залилась своим незабываемым звонким смехом, подтолкнула Веронику плечом, но потом снова сделалась серьезной:
– Нет, серьезно, ну что еще может связывать нас троих с Алькой? Мы рядом-то вместе только на физкультуре да на школьных линейках стояли.
– Не знаю, – вздохнула Вероника. – Не представляю. Давай и вправду не будем пока зацикливаться.
В своем номере Ника сразу легла на кровать и закрылась с головой покрывалом. Она скоро задремала и даже увидела сон. Но успокоения этот короткий сон ей отнюдь не принес...
Ей приснилось, что она идет по главной улице городка, в котором училась в седьмом классе. Улица довольно широка и упирается в церковь, большую, с пятью куполами. Церковь действующая, и потому отгорожена от мира высоким штакетником. Справа от Вероники – книжный магазин, в котором она всегда покупает открытки для своей коллекции. В спину ей смотрит здание интерната, а за ним – крыша школы, из которой она только что вышла.
Какие-то незнакомые школьники выходят из книжного магазина, смотрят на Веронику и начинают подталкивать друг дружку локтями. Потом один спрыгивает со ступенек, загораживает Нике проход и петушиным фальцетом кричит:
– Палочка за Стасю! Палочка за Стасю!
Вероника обеими руками толкает крикуна в грудь, перебегает на другую сторону тротуара и поворачивает в сторону школы. И вдруг видит: на пути у нее стоят мужчина и женщина. Они держатся друг за друга, и на узком тротуаре их почти невозможно обойти. Вероника пытается, но чужие руки вцепляются ей в одежду, не дают ступить ни шагу.
«Где Стася? Где Стася?» – плачет и повторяет женщина, приближая к Нике свое сухое изможденное лицо.
«Вернись в школу, найди Стасю!» – вторит ей мужчина.
Вероника приседает на корточки, обхватывает голову руками и пронзительно кричит...
Ее растолкала
– Ты так кричала! Я в соседнем номере услышала и прибежала. Что тебе приснилось?
– Будто меня окружает толпа и требует сказать, где Стася, – прохрипела Вероника. Голос оказался сорван, горло саднило.
Сашка принесла ей воду в стакане, присела рядом и жалостливо вздохнула:
– Да, тебе тогда больше всех досталось.
– Разве вам – нет?
– Ну, понимаешь, мы все-таки были свои, а ты – приезжая, значит – чужая.
– А я думала, потому, что это я тогда предложила сыграть в эту дурацкую игру.
– Что ты?! – даже испугалась Сашка. – Кто об этом знал? Мы никому не говорили, никому из ребят, я имею в виду. И вообще, это не имеет никакого значения.
Немного посидели в молчании.
– Вот ты живешь все в том же городе, – задумчиво произнесла Вероника. – Скажи, ты слышала хоть что-нибудь о Стаське?
Сашка тут же сникла, помотала головой:
– Нет, никогда и ничего. А когда нашу бывшую школу превращали в этот самый супер-пупер-вип-лицей, ее ведь почти по кирпичикам перебрали, понимаешь?
Вика кивнула. Саша посмотрела на часы и заторопилась:
– Все, собирай вещи, а то Юлька будет бухтеть. Скоро нужно выезжать.
В аэропорту к ним подошел человек в лыжном свитере, протянул стопку паспортов со вложенными в них билетами. Вероника сильно вздрогнула, ноги стали ватными, в голове зашумело. Впервые она увидела ОДНОГО ИЗ НИХ. И так буднично, без всякого предупреждения. Мало что соображая в этот миг, она шагнула вперед, но Сашка тут же вцепилась ей в руку.
– Не нужно, – зашептала она. – Он все равно ничего тебе не скажет. У нас с Юлькой не принято с ними разговаривать. Они – сами по себе, и мы – сами по себе.
– Ничего себе – сами по себе!
– Но ведь он тоже на кого-то работает. А до этого кого-то нам – как до луны! Зачем же нервы тратить?
Замерев, Ника пристально смотрела на мужчину. Он немного проводил их, даже помог нести вещи. А перед таможней встал не рядом с ними, а в соседнюю очередь. Ему на вид было лет тридцать пять. Обычное, даже симпатичное лицо со следами сильной усталости, оцепеневший, в одну точку, взгляд.
«И такой мог хладнокровно похитить и убить моих детей, если бы я отказалась сотрудничать с ними», – терзала себя Вероника.
В самолете они втроем сели рядом, мужчина – в хвосте. Кажется, он был не один – рядом с ним маячил какой-то молодой типчик в строгом костюме. Но Вероника не посмела спросить об этом приятельниц, которые нарочито не глядели в сторону сопровождающих. Вероника поняла: за дни несвободы у них выработалась особая внутренняя этика в отношениях со своими тюремщиками.
Во время полета листали досье. Впрочем, Юлька скоро потеряла к нему интерес.