Мертвые возвращаются?..
Шрифт:
Нейлор одарил Сэма пристальным взглядом — наверное, так смотрят хищные птицы на свою жертву, — чтобы убедиться, что тот его правильно понял.
— Из дому ее никто не выкидывал. Я бы даже сказал, отец девушки разъярился так, что грозился подловить Марча где-нибудь в темном месте. Но надо было быть сумасшедшим, чтобы выполнить угрозу. Все случилось еще до того, как мы получили независимость. Марчам принадлежало все в округе. Кем бы ни была эта девица, дом ее отца в Гленскехи принадлежал им. Одно неосторожное словцо, и семья осталась бы без крыши над головой. Так что он покричал-покричал, да и успокоился.
— Подозреваю, решение далось ему нелегко, —
— Проще, чем вы думаете. В то время большинство людей общались с обитателями барского дома лишь в самых крайних случаях. А все из-за его названия. Уайтторн, боярышник — неудачное имя для дома, это дерево эльфов.
Нейлор одарил Сэма лукавой ухмылкой.
— Люди до сих пор опасаются ночью пройти под боярышником, хотя сами не скажут вам почему. Сейчас это уже не так, как раньше, просто пережитки прошлого, а в ту пору народ сплошь и рядом верил во всякие предрассудки и суеверия. А все из-за темноты. Электричества не было, ночи длинные, со страху в темноте примерещится что угодно. Было немало тех, кто верил, будто обитатели барского дома общаются с эльфами, если не с самим дьяволом, — каждый утверждал то, что ему больше нравилось.
И снова лукавый взгляд в сторону Сэма и холодная улыбка.
— Ну, что скажете, детектив? Что мы все, как один, были в ту пору необразованными дикарями?
Сэм покачал головой.
— На ферме моего дяди есть ведьмины кольца, — спокойно произнес он. — Правда, мой дядя ни в каких ведьм не верит, но все равно, когда пашет землю, обходит их стороной.
Нейлор кивнул:
— Примерно то же говорили и люди в Гленскехи, когда та девчонка забеременела. Они сказали, что она, пока работала в барском доме, переспала с кем-то из эльфов и теперь носит под сердцем его ребенка. В общем, сама виновата, сама пусть и расхлебывает.
— Они думали, что ребенок будет подменышем?
— Ну кто бы мог подумать! — воскликнул Фрэнк.
Он был готов лопнуть от хохота. Мне же хотелось его лягнуть, чтобы успокоился.
— Да, именно так они и думали, — холодно ответил Нейлор. — И не смотрите на меня так, детектив. Мы ведь с вами говорим о временах моего прадеда, да и вашего тоже. Вы можете поклясться, что не верили бы в такие байки, живи вы в те дни?
— Верно, времена были другие, — кивнул Сэм.
— Не от каждого такое услышишь. Разве что от стариков. Ну да ладно. Так или иначе, домыслы дошли до того, кто девицу обрюхатил. Он то ли и без того хотел избавиться от ненужного ему ребенка и только поджидал повода, то ли с головой у него было не все в порядке. Многие из их семейки были, что называется, слегка с приветом — может, потому народ и считал, что они водят дружбу с эльфами. Во всяком случае, он поверил в эти россказни. Решил, что с ним самим что-то не в порядке, что у него испорченная кровь, которая, наверно, передалась и ребенку.
Разбитые губы Нейлора скривились в усмешке.
— В общем, он еще до рождения ребенка договорился встретиться с девушкой однажды ночью. Она пришла; у нее и в мыслях не было, что он замыслил что-то дурное. Ведь он как-никак был ее любовником. Она думала, что он хочет обеспечить ее и ребенка. А тот тип захватил с собой веревку и повесил ее на дереве. Это доподлинная история. И в Гленскехи ее все знают. Девушка себя не убивала, и никто из деревенских ее не убивал. Ее убил отец ребенка, потому что боялся собственной дурной крови.
— Ну и темнота! — не удержался Фрэнк. — Господи, не успеешь отъехать на пару миль от Дублина, как словно попадаешь на другую планету.
— Ну и ну, —
— Именно. А ваш брат легавый предпочел объявить это самоубийством, вместо того чтобы посадить за решетку кого-то из барского дома. А девчонку вместе с ребенком похоронили в неосвященной земле.
Что ж, очень даже правдоподобно. В принципе любая из известных нам версий могла оказаться правдой, любая или ни одна. Спустя столько лет разве узнаешь доподлинно. Главное, Нейлор искренне верил в то, что рассказывал, в каждое сказанное им слово. В его поведении не было ничего от человека с нечистой совестью; впрочем, это еще мало что значит. Было видно, что рассказ увлек его — в голосе Нейлора звучала легкая горечь. С другой стороны, не исключено, что он просто считал себя ни в чем не виноватым. Сердце было готово выпрыгнуть у меня из груди. Я подумала про остальных, как они сидят в библиотеке, склонившись над книгами, и ждут, когда же я наконец вернусь.
— Почему никто из жителей Гленскехи мне ее не рассказал?
— Потому что вас она не касается. Мы не хотим, чтобы о нас думали плохо: сумасшедшая деревня, в которой один ненормальный убил своего незаконного ребенка за то, что тот эльф. Мы в Гленскехи никакие не выродки. Да, мы люди простые, но не дикари и по части совести и мозгов у нас все в порядке. Надеюсь, вы меня поняли? Мы хотим одного — чтобы нас оставили в покое.
— Да, но кому-то из вас покой явно не нужен, — заметил Сэм. — Кто-то уже дважды намалевал на стенах дома слово «детоубийцы». Два дня назад кто-то бросил камень в окно, а когда его попытались поймать, отбивался как мог. Кто-то явно не хочет, чтобы тот ребенок упокоился с миром.
Воцарилось молчание. Нейлор поерзал на стуле, потрогал разбитую губу и посмотрел на палец — нет ли крови. Сэм терпеливо ждал.
— Дело не только в ребенке, — произнес он в конце концов. — История, конечно, некрасивая, но она показала, что представляла собой эта семейка. Что они за люди. Из какого теста.
Он уже приготовился было затронуть тему настенных каракулей, однако передумал — явно решил поймать в свои сети куда более крупный улов.
— Кстати, а какие они? — спросил Сэм и подался вперед, поставив кружку с чаем на колено.
На лице его читался неподдельный интерес, словно он приготовился выслушать долгую историю, сидя где-нибудь за столом в пабе.
Нейлор в очередной раз рассеянно потрогал губу. Было видно, что он напряженно думает, подыскивает слова.
— Ну что вы все привязались к нашей Гленскехи? Вы хотя бы знаете ее происхождение?
Сэм осклабился.
— Мой ирландский скоро заржавеет за ненадобностью. Но если я правильно помню, Гленскехи переводится как боярышниковая долина.
Нейлор нетерпеливо мотнул головой:
— Да нет же, я имею в виду не название, а само место. Деревню. Гленскехи. Откуда, по-вашему, она пошла?
Сэм покачал головой.
— От Марчей. Они ее основали, потому что им так было удобно. Когда они получили землю и построили дом, то привезли с собой людей, чтобы те на них работали, — горничных, садовников, конюхов, егерей… Они хотели, чтобы прислуга жила рядом, под их зорким оком, чтобы при необходимости приструнить, и вместе с тем не под одной крышей. Нюхать крестьянский пот Марчам не хотелось, — добавил Нейлор, и рот его скривился в злобной усмешке. — Вот они и построили у себя под боком деревню, где поселили прислугу. Это все равно как сейчас народ строит себе бассейн, или зимний сад, или конюшню для пони — маленькая роскошь, от которой жизнь еще приятней.