Мертвые, вставайте!
Шрифт:
– Правда, Марк, шел бы ты спать, – шепнул Вандузлер.
И удалился, светя себе карманным фонариком. Разумеется, пошел помочиться во двор. Ясное, простое и спасительное действие. Старина Вандузлер никогда не интересовался тектоникой плит, хотя Марк нередко ему о ней говорил. Марку не хотелось торчать на своей ступеньке, когда он будет возвращаться. Он быстро поднялся к себе, открыл окно, чтобы впустить свежий воздух, и лег. Зачем это крестный захватил с собой пластиковый пакет, если просто вышел помочиться на улицу?
20
На следующий
Пьера Реливо допрашивали этим утром второй раз. Вандузлер передавал всю информацию, которую сообщал ему инспектор Легенек. Да, у него в Париже есть любовница, но он не понимает, какое им до этого дело и откуда они узнали. Нет, Софии ничего не было известно. Да, он унаследует третью часть ее состояния. Да, это огромная сумма, но он бы предпочел, чтобы София осталась жива. Если они ему не верят, пусть идут к черту. Нет, у Софии не было врагов. Любовник? Вряд ли.
Потом допрашивали Александру Хауфман. Повторяли все по три раза подряд. Ее мать наследует треть состояния Софии. Но ведь мать ни в чем ей не отказывает, правда? Так что она непосредственно выигрывает от притока денег в семью. Да, конечно, и что с того? Зачем она приехала в Париж? Кто может подтвердить приглашение Софии? Где она была этой ночью? Нигде? Верится с трудом.
Допрос Александры продолжался три часа.
Ближе к вечеру допросили и Жюльет.
– Жюльет, похоже, не в духе, – сказал Марк Матиасу в перерыве между двумя блюдами.
– Легенек ее обозлил, – объяснил Матиас. – Не верил, что певица могла дружить с хозяйкой бистро.
– Думаешь, Легенек нарочно выводит людей из себя?
– Может быть. Во всяком случае, если он хотел ее обидеть, ему это удалось.
Марк взглянул на Жюльет, молча расставлявшую бокалы.
– Пойду скажу ей пару слов, – сказал Марк.
– Бесполезно, – возразил Матиас, – я уже говорил.
– Может, у нас разные слова? – предположил Марк, на секунду встретившись с Матиасом взглядом.
Он поднялся и прошел между столиками к стойке.
– Не беспокойся, – шепнул он Матиасу на ходу, – ничего умного я ей сказать не смогу. Просто хочу попросить о большой услуге.
– Поступай, как знаешь, – сказал Матиас.
Марк облокотился на стойку и знаком подозвал к себе Жюльет.
– Тебе обидел Легенек? – спросил он.
– Не беда, я привыкла. Тебе Матиас рассказал?
– В двух словах. Для Матиаса это уже много. Что Легенек хотел узнать?
– Догадаться несложно. Как это певица зналась с дочкой бакалейщика из провинции? Дед и бабка Софии тоже коз пасли, как и все.
Жюльет перестала сновать за стойкой.
– Вообще-то, – сказала она, улыбнувшись, – я сама виновата. Принялась оправдываться, как ребенок, когда он состроил свою скептическую полицейскую мину. Стала говорить, что у Софии были подруги в социальных слоях, куда я не имела доступа, но это не значит, что с этими женщинами она могла разговаривать о чем угодно. А он так и сидел со своей недоверчивой миной.
– Это просто прием, – сказал Марк.
– Допустим, но ведь
– София говорила, что почти ничего не читала, – вспомнил Марк.
– Вот именно. А я не разбиралась в опере. Мы делились друг с другом, беседовали у меня в библиотеке. София жалела, что ей не далась читательская стезя. А я ей, бывало, говорила: читают как раз потому, что упустили что-то еще. Звучит глупо, но иногда по вечерам София пела, а я наигрывала на пианино, или я читала, пока она курила.
Жюльет вздохнула.
– Самое противное, что Легенек поговорил с моим братом, чтобы узнать, не ему ли принадлежат книги. И смех и грех! Жорж любит только кроссворды. Он работает в издательстве, но ничего не читает, занимается распространением. Представь, что в кроссвордах ему нет равных. Словом, выходит, что хозяйка бистро не вправе быть подругой Софии Симеонидис, если только она не представит доказательств, что сумела порвать с нормандскими пастбищами. На пастбищах ведь грязно.
– Не переживай, – посоветовал Марк. – Легенек всех достал. Не нальешь мне стаканчик?
– Я тебе подам на стол.
– Нет, здесь, за стойкой, пожалуйста.
– Что случилось, Марк? Ты тоже расстроен?
– Не то чтобы. Хочу попросить тебя об одолжении. Ведь у тебя в саду есть флигелек? Отдельный?
– Ну да, ты же видел. Его еще в прошлом веке построили, надо думать для прислуги.
– Как он? В хорошем состоянии? Там можно жить?
– Хочешь пожить отдельно?
– Скажи мне, Жюльет, в нем можно жить?
– Да, он в порядке. Там есть все, что нужно.
– Для чего ты обустроила этот флигель?
Жюльет покусала губы.
– На всякий случай, Марк, мало ли что. Вдруг окажется, что я не обречена на вечное одиночество… Как знать… А так как мы с братом живем вместе, этот флигелек, на всякий случай… По-твоему, это нелепо? Тебе смешно?
– Вовсе нет, – сказал Марк. – Тебе есть кого там теперь поселить?
– Сам знаешь, что нет, – пожала плечами Жюльет. – Ну, чего ты хочешь?
– Я бы хотел, чтобы ты деликатно предложила кое-кому его снять. Если только тебе это не неприятно. За небольшую плату.
– Тебе? Матиасу? Люсьену? Комиссару? Вы уже не выносите друг друга?
– Да нет. Мы более-менее ладим. Речь об Александре. Она говорит, что не может у нас оставаться. Говорит, что стесняет нас со своим сыном, что не собиралась у нас застрять, но главное, я думаю, она просто хочет, чтобы ее оставили в покое. Во всяком случае, она дает объявления, что-то подыскивает. Вот я и подумал…
– Не хочешь, чтобы она жила далеко от вас, да? Марк повертел свой бокал.
– Матиас говорит, за ней надо присматривать. Пока не окончится расследование. А в твоем флигеле их с сыном никто не побеспокоит, и в то же время она останется поблизости.