Мертвых не судят
Шрифт:
Каширин посмотрел на него удивленно и растерянно.
— Если вы поняли меня буквально, то…
— Я вас правильно понял, — сказал Кротов совсем уже свирепо. — Не понимаю только, зачем это вы мне все рассказываете.
В душе он понимал, что сердиться на Каширина не за что, но беспомощность следователя, воспоминания о своем вчерашнем унижении и совершенная абсурдность происходящего в его родном государстве выводили его из себя. Так просто не могло быть!
— Рассказал я вот зачем, — ответил Каширин, не желая замечать настроения Кротова. — Пока есть хотя бы один свидетель преступления, никто этого дела прикрыть
— Ну и зачем все это? От меня-то вы чего хотите?
— Хочу довести это дело до конца. Я понимаю, из милиции они меня рано или поздно выгонят. Но так просто я не уйду. На мне они зубы изрядно поломают.
Круглый подбородок Каширина упрямо выдвинулся вперед. Он сейчас очень сильно напомнил Кротову старосту его институтской группы. Принципиальный был староста, не повезло им. Записывал, скотина, всем подряд прогулы в журнале учета, как его ни просили. Никакие уважительные причины в расчет не принимал — ни преферансные турниры, ни головную боль с похмелья. И не ради того, чтобы выслужиться перед деканатом — исключительно из принципиальных соображений. Только поэтому его и не отлупили ни разу. Подкупить пытались неоднократно. Поили изо всех сил. Староста пил в три горла, но на следующий день приходил в институт к первой паре и сразу же начинал записывать отсутствующих. В том числе и вчерашних собутыльников, которые по понятным причинам прийти были не в силах.
Кротов теперь понял, что Каширин — как раз такой.
— Они меня не сломают, — бубнил Каширин. — Если надо, я дойду до самого верха. Мы с ними еще поборемся.
«Почему мы? — вяло удивился Кротов. — Не меня ли он имеет в виду?»
— А личную охрану ты мне обеспечишь? — поинтересовался он, непочтительно переходя на «ты».
— Где же я возьму личную охрану? — грустно развел руками Каширин.
— Знаешь что, — сказал Кротов, — тебя как зовут?
— Владимир,
— Так вот, Владимир, без охраны не получится. У тебя — вон, удостоверение есть, пистолет, наверное… Самбо вас там обучают. А я необученный. Или теперь мне вообще из дома не выходить?
— Ну, ты не преувеличивай… — попытался возразить Каширин.
— Где уж там! Я тоже, как ты понимаешь, честный человек. Но если моя родная милиция мне помочь не хочет, то я, извини, тоже не хочу. Вы там свои проблемы решайте самостоятельно.
— Это не мои проблемы! — воскликнул Каширин. — Если ты готов смириться с тем, что негодяй победит всех…
— Не готов, — удивленно сказал Кротов. — Кому это понравится? Но на кой черт мне так осложнять жизнь? Ты думаешь, у меня своих проблем мало? Я тебе сочувствую, честно, но я — реалист. Шансов-то нет. Ну тебе-то по должности полагается в это дело лезть, а мне зачем? Так что это твои проблемы. А я в ваши игры не играю. Будь здоров!
Он встал и пошел к выходу, не оборачиваясь на отчаянные призывы Каширина.
* * *
В квартире трезвонил телефон. Кротов услышал его
— Саша? — спросила Лена. — Ты где был?
— В казенном доме, — усмехнулся Кротов, а потом удивился и вопросу, и странному тревожному тону, которым он был задан.
— Ко мне сейчас приходили, — голос Лены звенел и срывался. — Их было трое, они так угрожали!..
— Что? — крикнул Кротов. — Лена, с тобой все в порядке?
— Они говорили ужасные вещи… Я не знаю, что делать, Саша!
— Я сейчас приеду, Леночка, сейчас! Не открывай никому дверь!
Он метнулся к выходу, остановился, побежал на кухню и выдвинул ящик своего стола. Ложки, вилки… вот! Кухонный топорик, соединенный воедино с молотком для отбивки мяса. Кротов сунул его в сумку.
Удачно пойманное около дома такси дважды застревало в заторах. Кротов начинал нервно дергаться, а таксист — молодой, но очень спокойный парень с огромным мясистым носом — невозмутимо утешал:
— Поспеем, не волнуйся, на метро все равно медленнее.
И кивал, словно соглашаясь с самим собой, едва не утыкаясь носом в клаксон.
Свирепо оскалясь, Кротов ворвался в подъезд дома Лены. Очень ему хотелось, чтобы попался сейчас хоть кто-нибудь из этих сволочей. Но подъезд был тих и пуст, как ореховая скорлупка, сволочи давно разошлись по своим сволочным делам.
Лена дожидалась его у двери и открыла прежде, чем Кротов позвонил, едва разглядев его в глазок. Лицо у нее было напуганное, глаза покраснели, левая рука безостановочно теребила воротничок кофточки, и этот инстинктивный жест беззащитности наполнил Кротова щемящей тревогой и тоской.
— В дверь позвонили, — рассказывала Лена. — Там стоял невысокий парень с грустным лицом, вполне симпатичный. Он спросил меня, очень вежливо, и я открыла. Но вслед за ним тут же ворвались еще двое — громилы с отвратительными тупыми рожами. Они ничего мне не сделали, только не выпускали из прихожей и прямо сверлили пустыми глазами. Они даже не сказали ни слова, говорил тот, маленький. Он говорил так вежливо и так гнусно. Очень подробно объяснял, что они со мной сделают, если ты не успокоишься — он так и сказал. Потом они ушли, а я стала звонить тебе, а тебя все не было и не было…
— Как они узнали твой адрес, подонки? — сказал Кротов.
— Что же тут удивительного! — Лена дернула плечом. — Я давала свой адрес тогда, в милиции.
— Конечно, — сказан Кротов. — Еще бы!
Он вскочил с места.
— Едем!
— Куда?
— В городскую прокуратуру. Или еще выше. К министру внутренних дел, в ЦК… С этим нужно кончать. Едем!
— Никуда не надо ехать, — сказала Лена, и в голосе ее Кротов услышал раздраженные нотки. — Я позвонила папе. Он сейчас приедет.
— Папе? — глуповато переспросил Кротов. — Ну да, правильно. Он ведь у тебя, кажется…
— Он сейчас приедет, — повторила Лена, и вновь Кротов почувствовал холодок отчуждения.
Она зябко обхватила себя руками и прошлась по комнате.
— Господи, откуда вся эта мерзость! Зачем мне все это?!
Теперь Кротову почудился в ее словах скрытый упрек, он не знал, что сказать, но, к счастью, именно в этот момент хлопнула входная дверь.
— Это папа! — Лена вышла в прихожую и вернулась вместе с высоким седовласым мужчиной в темно-синем костюме и строгом галстуке.