Мертвых не судят
Шрифт:
— Да ладно, — легко возразила она и пошла вперед, приминая траву маленькими ступнями.
Вскоре они вышли на лесную дорогу. Тут и в самом деле можно было проехать разве что на грузовике. Хотя погода уже более недели стояла сухая, глубокие рытвины были налиты жидкой грязью. Это подействовало успокаивающе на Кротова — такую грязь на «жигулях» не проехать.
Впереди послышалось ровное тарахтение трактора, а когда дорога сделала поворот, Кротов увидел старенький «беларусь» с откинутым капотом, над которым возился худенький тракторист в синей
Дорога разделилась на две. Более наезженная как будто описывала широкий полукруг, вероятно, выводя вновь к полю. Другая вела в глубину леса. Валя свернула на лесную дорогу. Кротов оглянулся: Мишка мрачно смотрел им вслед, расставив ноги в сапогах и уперев руки в тощие бока. Эта встреча чем-то смутила Кротова, он и Вале выразил свои неясные опасения, но она лишь махнула рукой.
— Мишка-то? Да ну!..
А Мишка раздраженно захлопнул капот и покатил в деревню. До открытия магазина оставались считанные минуты.
Лесная дорога выглядела совсем заброшенной. Никто по ней давно не ездил, пробитые колесами шрамы затянулись и проросли невысокой мягкой травой. Идти здесь было легко и приятно, и оттого, что бегство их словно бы вдруг превратилось в заурядную прогулку, Кротов и Валя не вспоминали о тех, кто остался позади. Валя принялась рассказывать о том, о чем ей действительно полагалось сейчас рассказывать — о только что сданных экзаменах и зачетах, о преподавателях и подружках по училищу. Кротов же слушал вполуха, не особенно вникая в суть — ему просто было приятно журчание ее речи. Как-то незаметно оказалось, что идут они, взявшись за руки.
— …Я посчитала — одних зачетов сорок штук, — говорила Валя. — И это еще не считая экзаменов. И на каждый столько сил уходит… А ты экзаменов боялся?
— Да, — сказал Кротов, останавливаясь.
И Валя остановилась, сразу замолчав. Они стояли вплотную, не размыкая рук. Внимательно и серьезно смотрела она над его плечом, словно разглядывая вдалеке что-то очень важное.
— Валечка, — шепнул Кротов, осторожно коснувшись ее волос.
Он поцеловал ее и увидел, что она ждала его поцелуя. Замерев, они стояли долгие минуты, а потом снова пошли молча и медленно.
— Саша, — сказала Валя. — Я хотела спросить. Та твоя девушка…
— Это не моя девушка, — отрезал Кротов.
— Почему? — удивилась Валя не смыслу, а категоричности ответа.
— Моя девушка — это ты, — улыбнулся он. — Если ты, конечно, не возражаешь.
Поймав себя на том, что ожидает ее ответа с некоторым напряжением, Кротов удивился. Но Валя не стала отвечать. Только засмеялась и ласково сжала его руку. Кротова это немного все же разочаровало. Ему бы хотелось, чтобы она ответила. Поэтому в качестве компенсации он поцеловал ее еще раз.
Лес впереди
Кротов его озадаченно потрогал.
— Как же мы войдем?
— Нормально, — успокоила Валя, нагнулась, пошарила под крыльцом и вытащила ключ.
Замок натужно щелкнул, со ржавым скрипом откинулась дужка. Валя толкнула дверь.
— Гляди-ка, не разорили избушку, — удовлетворенно сказала она.
* * *
Мишка развернул трактор на площадке у магазина и заглушил двигатель. Неподалеку, на травке возле ограждения трансформаторной будки, сидели в кружок три каких-то пижона нерусской национальности. Мишка едва удостоил их взглядом: башка была тяжелая, и горло сушило (видно, от жары). Грохоча сапогами по ступеням крыльца, ввалился в магазин. Тут было прохладно и пусто. Продавщица Галька сидела у зарешеченного окна на мешке с крупой и читала.
«Вот деловая», — злобно подумав Мишка.
— Галочке привет, — сказал он. — Чего у тебя тут есть?
— Я тебе не Галочка, а Галина Ивановна, — поджала губы продавщица. Ей было уже далеко за сорок, и Мишку она терпеть не могла.
— Да ладно тебе, — сказал Мишка. Пререкаться не хотелось, каждое слово отдавалось болезненным толчком в висках. — Дайка красненького.
— Красненького ему, — ворчала продавщица. — Едва утро, а ему уже глаза налить. Пропащий ты, Мишка.
— Ладно тебе, — повторил Мишка, ощущая, как охватывает его тяжелое раздражение. — Разговорилась, корова. Вспомнишь, когда трактор понадобится. То — Мишка, а то — Мишенька! Давай бутылку! И сырок вон тот, плавленый.
С поллитровкой черного цвета вермута и плавленым сырком «Дружба» Мишка забрался на трактор, раздумывая, принять ли прямо здесь или отъехать к пруду, где попрохладнее.
— Эй, парень, — окликнул его один из пижонов натравке.
— Чего? — угрюмо отозвался Мишка.
Он ненавидел и презирал нерусских, особенно с прошлой суббота, поскольку именно тогда был бит в соседней деревне приезжими строителями-армянами за пьяный кураж,
— Эй, слушай, пивка хочешь? Иди, попей с нами, дорогой!
Переместив презрение поглубже в душу, Мишка подошел. Пивка ему искренне хотелось.
— Садись, дорогой, — сказал нерусский, протягивая ему жестяную банку с иностранными надписями.
Мишка догадался, что это специальное заграничное пиво, которого он никогда не пробовал. Что делать с банкой, он не знал, а спрашивать не желал из гордости. Однако догадался, заметив сверху колечко. Дернул за него едва не изо всех сил, отчего пиво с шипением плескануло ему на штанину.
— A-а, е-мое, — сказал Мишка, напряженно ожидая смешка.