Мертвых не судят
Шрифт:
Итак, Китаец сидел в Павловске на одной из своих квартир под надежной охраной боевиков и местной милиции, пережидая,
пока ситуация сделается менее напряженной. Рамзее должен был привести нас к нему и сделал это, хотя уже после смерти. Сейчас мы знали о Китайце все необходимое, чтобы поставить окончательную точку в его бандитской карьере.
На шоссе при въезде в город стоял усиленный милицейский пост. Трое автоматчиков в бронежилетах вели выборочную проверку автотранспорта. Мои старенькие «жигули» им не приглянулись, и это было хорошо. Чем меньше сегодня будут обращать на меня
Возле универмага на центральной площади было много людей и много машин, место для стоянки нашлось не сразу. Я шел, отыскивая в многоколесной толкучке машину Старика, но он заметил меня первым и дал для ориентира короткий гудок.
В машине их было двое — Старик и худощавый парень с острым и будто застывшим в постоянном напряженном сосредоточении лицом. Он называл себя Гонта, под этим именем я его знал и не требовал большего. — Гонту к нам привел Старик, их знакомство началось лет десять назад еще во время афганских событий и возобновилось после случайной встречи на московской улице. Я знал Гонту лишь со слов Старика, но он поручился за него, и этого было вполне достаточно.
— У вас все нормально? — спросил я, забравшись на заднее сиденье.
— На въезде пост, — озабоченно заметил Старик. — Если начнется крупный шухер, это может осложнить ситуацию.
— Я видел. Не думаю, что они так быстро отреагируют. Минимум полчаса в запасе у нас будет. А то и весь час. Главное — на месте не застрять. С точкой все в порядке?
— Мы вчера проверяли. Отличная точка, лучше некуда.
— Как настроение, Гонта? — не удержался я от вопроса и тут же пожалел.
— Ты прямо как замполит, — скулю усмехнулся он. — Не беспокойся, нормальное настроение.
— Слушай-ка, — сказал Старик. — А с этой шестеркой что будем делать?
— Ничего, — ответил я после короткой паузы, — На базу мы его в багажнике привезли да с завязанными глазами. Вывезти точно так же подальше и отпустить. Он же практически ничего не видел. И никого.
— Он тебя видел, — возразил Старик. — И Шурика.
— Ну и что? Куда он с этим пойдет? К- своим — и то вряд ли
вернется после того, как своего шефа заложил. И в милицию ему попадать не рекомендуется: за Рамзеса его по головке гладить не станут. Нужно ему дать немного деньжат на билет до Сочи, и пусть дует. Думаю, больше мы о нем никогда ке услышим.
— Я против, — угрюмо сказал Старик. — Нельзя его отпускать. Свои его найдут рано или поздно. А он тебя знает.
— Ну и пусть знает. — Этот разговор начинал меня слегка беспокоить. Я не хотел лишней крови. — Что он может сделать? Даже если его свои раскрутят, вытащат все из него — дальше что?
— Дальше то, что ты, а значит, и все мы окажемся засвечен-
I чыми.,
— Мне тоже это не нравится, — произнес Гонта, не поворачивая головы. — Он знает тебя, ты — Старика и меня. Вот ты, наверное, все продумываешь, пальчики, наверное, в своей машине как следует протер — и правильно сделал, кстати, — а там уже будут не пальчики, а полный расклад. Нельзя его
Я стиснул зубы. Они оба были правы, я не желал такой пра-воты и все же понимал, что возразить мне нечего.
Война идет, парень, — сказал Старик, — ты же сам об этом постоянно твердишь. Либо мы их, либо они нас. Да ты и сам все прекрасно п'онимаешь, чего тебе объяснять…
— Хорошо, — мой голос прозвучал глухо. — Все правильно, я согласен. Закончим здесь, сразу поедем на базу. Кто там сейчас с ним?
. — Никого, — ' усмехнулся Старик. — Зачем лишний народ в куре вводить.
Я удивленно посмотрел на него.
— Не беспокойся, он в подвале, упакован как надо.
— А если будет орать?
— Там ори — не ори…
Я остался в машине Старика, а они пошли в мою. Гонта шел, будто гулял, безмятежно помахивая черным чемоданчиком, очень похожим на самый обычный «дипломат».
Четырехкомнатная квартира Китайца находилась в шестнад-i; гштажном доме на центральной улице, естественно носившей имя пролетарского вождя. Впрочем, кажется, ее собирались скоро переименовать в соответствии с новыми временами. Дома отделяли от улицы газончики с низким кустарником и боковые аллейки, на которой я и остановил машину. Подъезд Китайца был от меня в двухстах метрах и просматривался отлично. Отсюда я хорошо видел и дом напротив — восьмиэтажный параллелепипед с черными проемами чердачных окон под самой крышей. Я включил портативную рацию на прием и стал ждать.
Через какое-то время я услышал слегка искаженный эфиром голос Гонты.
— Я на месте.
— Понял, — ответил я и вышел из машины.
Телефон-автомат был напротив. Как ни странно, работал он не на жетонах, а на рублевых монетах. Не успели еще переделать.
— Хозяина позови, — приказал я, услышав в трубке гортанный голос.
— Зачем тебе хозяин?
— От Тимура есть вести.
На том конце озадаченно цокнули языком.
— Говори, какие вести. Я хозяину потом скажу.
— Тебе говорить не буду. Вести не очень хорошие. Пусть хозяин подойдет.
Несколько десятков секунд я слышал невнятно бубнящие голоса — микрофон трубки был зажат рукой, потом раздался хорошо знакомый мне голос Китайца, слегка гнусавый из-за перебитого когда-то и неправильно сросшегося носа.
— Что ты хочешь?
— Твой Тимур у нас. Очень боится, просит денег, хочет уезжать.
— Деньги всем нужны, — сказал Китаец. — У кого у вас? Ты кто такой?
— По телефону не буду, — сказал я. — Приезжай к вокзалу, я жду в ресторане, там и поговорим.
— Мой кунак к тебе приедет, — сказал Китаец после короткого раздумья. — Как ты выглядишь?
— Пусть не трудится, я с ним разговаривать не буду. Я к тебе приехал и буду говорить только с тобой. Разве не ясно, почему?
— Почему Тимур сам не звонит? — спросил Китаец, и я, засмеялся в трубку,
— Потому что он у нас. Ты что, не понял? Его ищут, а мы его пока прячем. Если с тобой не договоримся, прятать больше не станем — тогда менты его сразу подберут, можешь мне поверить.
— Зачем подберут? Что ты такое говоришь, я тебя не понимаю. Если Тимур попал в какую-то неприятность, при чем тут я?