Мёртвый город

Пучков Лев Николаевич

Ещё через несколько минут Юра закончил возиться в шахте, и мы по одному выдвинулись на позиции.

Иван, Гена и Нинель засели за обрушившейся кладкой кафе с левой стороны (это если смотреть на библиотеку).

Стёпа, Юра и я изготовились возле вентиляционной шахты.

«Барсы» проскользнули вдоль «слепой» стены библиотеки и невесомыми тенями скрылись за углом.

Операция началась.

* * *

Сидим, ждём.

Сняли «разгрузки», сняли куртки. Натянули «разгрузки», подогнали

экипировку. Юра сказал, что в куртках в шахте будет тесно.

Юра тихо шуршит у оконца ВШ, закрепляя верёвку, чтобы не отвязалась в самый ответственный момент.

Через минуту он закончил возиться, и стало совсем тихо. Если бы не лёгкие порывы ветра, играющего с прогоревшими листами жести на заваленной внутрь кафе крыше, можно было бы сказать, что на площади воцарилась мёртвая тишина.

Так, секунду…

Что значит «мёртвая»? Тут за углом только что работал дизель, и его умиротворяющее урчание было хорошо слышно на нашей позиции.

А сейчас он смолк.

Кроме того, в библиотеке погас свет.

Нет, окна библиотеки отсюда не видны, перед нами боковая «слепая» стена. Но световые пятна перед фасадом и с тыльной стороны здания внезапно пропали, и теперь вокруг библиотеки кромешная тьма.

Значит, «барсы» вырубили дизель и скорее всего сейчас уже в здании.

Однако пока тихо.

Очень хочется, чтобы эта блаженная тишина продолжалась как можно дольше. Желательно до победного конца. До «Ребята, мы закончили, заходите!». А почему бы, собственно, и нет? «Барсы» – мастера своего дела, лучшие из лучших, работают против каких-то паршивых уголовников, так что…

– А-а-а-ааа! – заорал кто-то на втором этаже библиотеки.

Крик приглушен стенами и окнами, но в нависшей тишине звучит отчётливо и, помимо эмоциональной составляющей, содержит недвусмысленный посыл для всех присутствующих: всё, ребята, не мечтайте, «тихая» фаза накрылась одним прелестным местом.

Вслед за криком раздаются несколько очередей, тоже приглушённых, внутри здания.

– Не срослось, – с сожалением отмечает Юра, хватаясь за верёвку. – Тянем – потянем?

Похоже, мы мыслим в унисон. Мой мелкий боевой брат тоже мечтал зайти через дверь, как все приличные люди. Видите ли, через ВШ заходить неудобно. Она не предназначена для этого.

– Давай, – командует Стёпа.

Юра дёргает верёвку.

Словно бы ожидая этого жеста, справа от нас, со второго этажа покинутого дома начинают работать автоматы Мити и Паши.

Я успеваю подумать: сказали работать по окнам, а там сейчас «барсы», на втором этаже. Понятно, что мастера, но мало ли, как оно получится в горячке боя…

– Пуххх!

Внизу глуховато шлёпает взрыв, земля под нами легонько подпрыгивает. Оконце ВШ шумно выдыхает струйку воздуха, пахнущую бетоном и ржавым железом.

Юра тотчас же исчезает в оконце.

– Перчатки, – напоминает Стёпа.

– Есть.

– Пошёл.

Слишком

быстро. Если бы там был кто-то другой, а не Юра, я бы усомнился, что шахта готова к моему торжественному приёму. Но Юра у нас реактивный, и когда я уже наполовину в оконце шахты, снизу слышится:

– Норма!

Я втискиваюсь ногами вперёд, хватаюсь за верёвку и скольжу вниз.

Узко, плечи цепляются за стенки шахты, как бы не застрять! Какой, на фиг, «в распор» – в «разгрузке», с оружием, да и быстро надо, некогда распираться! Тут висишь, как ёлочная игрушка, руки вверху, тонкая верёвка горячо трёт даже через перчатки, и думаешь, хватит ли места внизу, чтобы развернуться…

Ещё не закончил спуск, Стёпа сверху напомнил:

– Свет.

Наверное, он мне будет до пенсии напоминать о всяких мелочах, хотя я уже вроде как опытный боец и всё могу делать самостоятельно.

Приземлился, включил тактический фонарь: вижу в облаке бетонной взвеси две трубы воздуховода.

Куда лезть?

Ага, вижу, из той, что справа, Юра светит.

– Вижу!

Свет пропал, Юра лезет дальше.

– Ты что там, спать лёг? – интересуется сверху Стёпа.

– Норма! – доложил я, ввинчиваясь в жерло воздуховода.

Чёрт… Сейчас бы не помешали респиратор и тактические очки. Вроде труба железная, а такое ощущение, что мешок цемента распотрошили. После взрыва, и в шахте и в воздуховоде плавает облако бетонной взвеси.

Впереди пусто, Юра уже в бункере. А Стёпа уже здесь, кряхтит сзади, в пятки дышит. Надо поспешать.

Где-то впереди слышится отчаянный крик, затем длинная очередь.

Юра уже работает.

– Мы движемся или видами любуемся? – шипит сзади Стёпа.

– Да я стараюсь, стараюсь!

– Да ты не старайся, а спеши!

– Иду на пределе!

– Врёшь, ты можешь быстрее. Шевелись!

Стёпа переживает: Юра уже работает, а мы торчим в трубе. Нехорошо.

Так, вот и горловина.

– Свет, – напоминает Стёпа.

Гашу фонарь, последний рывок, вываливаюсь из жерла воздуховода в бункер. Больно стукаюсь плечом о какой-то ящик.

– Норма!

И сразу в сторону, уступаю место Стёпе.

Нехороший момент.

Для Стёпы нехороший.

На «норму» и вообще на мой шорох может прилететь из темноты, если Юра там чего-то недоработал.

И достанется Стёпе, который сейчас выгружается из воздуховода.

Щупаю стволом тьму, очень хочется включить фонарь. Пока Стёпа в трубе, нельзя. «Ночники» бережём для улицы, в помещении, наполненном пылью после взрыва, гораздо сподручнее фонари с тонким ярким лучом. Кроме того, лучом фонаря можно ослепить врага, а «ночником» – нет.

– Свет, – командует Стёпа, смещаясь в сторону от места приземления.

Одновременно врубаем фонари и сразу начинаем двигаться вперёд, вполоборота друг к другу, чутко контролируя каждый свой сектор.