Мёртвый город
Шрифт:
Клубы пыли, сорванная искорёженная решётка, ящики, коробки, железные ребристые банки литров на десять каждая.
Людей нет, дверь открыта.
Выходим в узкий коридор, метрах в семи видим ответвление. Почти у самой двери лежат два трупа, в паре метров друг от друга, навзничь, раскинув руки. Приходится перешагивать.
Юра изготовился у ответвления для стрельбы из-за угла. Подбегаем к нему.
Так, это магистральный коридор, а тот, где трупы, как раз таки ответвление. В конце основного коридора, метрах в двадцати от
Сверху слышатся возбуждённые голоса.
– Свет, – командует Стёпа.
Мы синхронно гасим фонари и изготавливаемся для стрельбы с колена.
На ступеньках появляются два пляшущих световых пятна.
Так, вижу чьи-то ноги…
Спустя секунду на ступеньках появляется странная компания, подсвеченная сзади сверху двумя фонарями. Мужчина, лица не видно, только силуэт, ведёт за руку ребёнка, судя по росту, до десяти лет, следом за ними спускается женщина. А за ними – ещё детишки, пятеро, нет, шестеро, и ещё четыре женщины. Это что за детский сад с гаремом?!
И позади всех, сверху, за яркими световыми пятнами, трое мужчин с оружием в руках. Нет, напрямую их не видно, только фонари, но один мотнул лучом назад, оступившись, и всё стало ясно.
Да, у первого мужчины в правой руке тоже что-то есть, но работать по нему нельзя. За ним сплошная зона поражения.
А вот про троих верхних этого не скажешь.
– Верх, – еле слышно командует Стёпа.
Мы разом врубаем фонари и открываем огонь по верхним.
Опасно, через головы детей и женщин, но тут всего-то метров двадцать, чтобы промазать, надо быть совсем безруким.
Трое падают.
Дорабатывать не надо, огонь плотный, с большим перекрытием.
Мы вскакиваем и бежим к первому мужчине, светим ему в лицо фонарями.
Женщины и дети, как по команде, садятся и прикрывают головы руками. Такое ощущение, что их кто-то готовил к аналогичной ситуации.
Впрочем, садятся не все. Женщина, что идёт за первым мужчиной, стоит и растерянно озирается. По верхним, однако, не причитает: или не совсем свои, или просто в шоке.
Стёпа сразу сдаёт вправо к стене, чтобы выбрать безопасный угол. Проще говоря, чтобы дети не попадали в сектор.
Мы с Юрой наперебой истошно орём:
– Оружие на пол! Быстро на пол!!!
Увы, оружие на пол не кладётся.
То ли мужчина в ступоре, то ли упёртый донельзя – в руках у него автомат, и он не собирается с ним расставаться. Более того, он ещё пытается что-то выгадать из сложившейся ситуации:
– Назад! Я их всех завалю! Назад, я сказал!!!
Он поворачивается, отпускает руку ребёнка и, перехватив автомат, тычет стволом в сторону сидящих сзади детей и женщин.
И таким образом тратит драгоценную секунду.
Стёпа уже близко, выбрал безопасный угол и вскинул ствол. Сейчас разнесёт этому красавцу башку.
– Это Алтын! – раздаётся сверху крик Лизы. – Как его там, блин… Алтын Маярдра!
– Гут, –
Бузотёр падает, роняя оружие.
Женщина рядом с ним истошно кричит, ребёнок начинает плакать.
В компании нет единодушия: присевшие на лестнице женщины и дети молчат. Юра снимает с Алтына брючный ремень и вяжет ему руки.
– Что там у вас? – интересуется Стёпа, подбирая оружие бузотёра.
– Норма, – докладывает Лиза. – А у вас?
– Норма. Минусы есть?
– Слава Богу, нет.
– Очень хорошо, – Стёпа кивает на бузотёра. – Взяли, пошли наверх. Лиза, скажи там, пусть дизель запустят…
Информация Ивана оказалась на сто процентов верной.
Почти все помещения бомбоубежища были заставлены штабелями ящиков с пайками НЗ (неприкосновенного запаса).
Лица наших партизан светились от первобытной радости, наверное, как у пещерных людей, в голодный год заваливших огромного мамонта. Паёк, бункер, дизель – если грамотно организовать оборону, здесь можно в сытости и тепле жить до глубокой старости.
Однако на продолжительную и бурную радость у нас не было времени. Нужно было быстро работать по плану операции «Огонь прикрытия». У них тут есть радиостанция, если успели поделиться новостями, вполне может быть так, что в ближайшее время подтянутся «гости».
С «детским садом» и «гаремом» получился небольшой сюрприз. Или большой? В общем, судите сами.
Не скажу, что обращались с ними слишком сурово, но первые несколько минут они все проходили по статусу «пленные», так что с ними особо не церемонились. Тем более что одна из них, та, что шла следом за Алтыном, никак не могла успокоиться и продолжала истерику по факту побиения Алтына прикладом.
Лиза терпела недолго, выписала ей пару оплеух и пообещала пристрелить. Дамочка тут же успокоилась, а для всех прочих, очевидно, это послужило наглядным примером: пленные вели себя тихо и послушно выполняли все команды.
На мой взгляд, это было довольно странно.
Как-то я видел, как брали барона, и даже не били, а просто вели под руки, так во дворе его нескромной усадьбы такой вопль стоял, как будто там всех подряд живьём резали.
Однако спустя несколько минут всё разъяснилось самым неожиданным образом.
Запустили дизель, включили свет…
Нинель просквозила мимо, поздоровалась с самой старшей женщиной, мимоходом, как с давней знакомой, потом Гена, Паша…
И в конце концов самый умный из нас, Иван, заметил, что происходит нечто странное.
– О… Ирина Григорьевна! А вы что тут делаете?!
Четыре вопроса, четыре ответа, и немая сцена.
Оказывается, Ирина Григорьевна – директор школы, в которой до Хаоса учился Денис и прочие мелкие шалопуты инвалидной коммуны.
Нет, это не всё, немота не от этого.