Мертвый индеец (Игра в гестапо - 3)
Шрифт:
– Хелло, май дарлинг!
– нежно проворковала огромная и почти голая негритянка.
– Ай вонт ю!
12
Сережка Солопов, институтский приятель Курочкина, далеко не сразу стал почтенным доктором медицинских наук и заведующим кафедрой гангрены. Было время, когда Солопов еще только-только выбирал свое возможное поприще и даже всерьез планировал завоевать себе место под солнцем на просторах психоанализа. С этой целью он прочел вдоль и поперек всего полузапрещенного тогда Зигмунда Фрейда, а затем долго и с пристрастием экспериментировал на Дмитрии Олеговиче, безжалостно классифицируя все его потаенные комплексы. Именно тогда Курочкин с удивлением узнал истинную причину, по которой он, оказывается, женился на своей Валентине. По Фрейду ровнехонько выходило,
– У старика Зигмунда об этом прямо сказано во всех его пяти лекциях, а особенно - в пятой. "Эвиг киндлихе", усекаешь? Скрытая потребность сохранения вечно детского состояния взаимодействует с дискомпенсированным либидо, в результате чего любая попытка коитуса для мужа-ребенка подсознательно символизирует возвращение в плаценту, к девятимесячному внутриутробному комфорту... Тебе ведь хочется во время полового акта называть жену "мамочкой", да?" В ответ Курочкин уныло отнекивался. "Обязательно захочется, - обнадеживал Солопов. Рано или поздно, гарантию даю. От бессознательного, Димыч, не убежишь. Эта разновидность эдипова комплекса в мире наиболее распространена. Крупногабаритная женщина - твой сексуальный оптимум, четко детерминированный правилами психоанализа... Понял?" Из всей этой зауми Дмитрий Олегович понял только одно: согласно непреложным законам психоанализа, он мог бы изменить родной Валентине разве что с женщиной ее же формата. И ни килограммом, ни кубическим сантиметром меньше. Аксиома.
Правда, у Курочкина все не находилось повода проверить эту аксиому на практике...
– Хелло, - повторила негритянка и потянула руки к Дмитрию Олеговичу.
– Мамочки!
– пискнул Дмитрий Олегович, в замешательстве глядя на темнокожую копию его Валентины. Килограмм в килограмм.
И Сережка Солопов, и покойный доктор Фрейд одинаково ошиблись. Крупногабаритная дама в красном купальнике не вызвала у Курочкина опасных мыслей об измене. Абсолютно никаких сексуальных желаний - лишь отчетливое желание удрать поскорее и подальше. Впрочем, подобное чувство иногда овладевало им даже в постели с законной супругой. Интересно, что бы сказал старик Зигмунд по этому поводу? Наверняка бы не растерялся. Объяснил бы что-нибудь умное, про "вечно детское". Мол, и ребенку случается уползать от своей мамули...
– О-о, май лав!
– с придыханием произнесла внезапная негритянка и без акцента добавила: - Верю! Люблю! Надеюсь!
С этими словами она попыталась заключить Курочкина в объятья. К счастью, темнокожая незнакомка не сделала должной поправки на зыбучую мягкость перины, а потому промахнулась. Вместо объятий Дмитрию Олеговичу достался не очень сильный удар локтем в плечо. Благодаря этому удару, Курочкин получил некоторую начальную скорость и сумел откатиться сантиметров на пятьдесят от эпицентра.
– Ду ю спик... по-русски?
– удивленно прошептал он, стараясь удерживать равновесие на периферии.
– Йес, я говорю по-русски, - с готовностью сообщила негритянка. Здесь мне хорошо платят, в твердой валюте. Я русский бы выучила только за то.
Темнокожая дама на кровати вновь попробовала поймать Дмитрия Олеговича, и вновь - неудача. Небольшие габариты самого Курочкина таили известное преимущество. Попробуйте-ка экскаваторным ковшом ухватить поллитровку!
– У меня нет валюты... при себе, - уворачива-ясь, зашептал Дмитрий Олегович.
– Я обронил свой бумажник. Очень сожалею, но... По его представлению, подобные слова просто обязаны были отпугнуть интердевочку любой расы и комплекции. Кто же согласится развлекать на халяву? Угроза не сработала.
– Не волнуйся, дарлинг, сеанс оплачен заранее, - немедленно успокоила его русскоязычная негритянка.
–
Курочкин издал нервный смешок и испуганно заелозил по перине, проклиная про себя гигантские масштабы "сексодрома". До края постели оставалось добрых метра два зыбучего белого безмолвия. А то и все три.
– Я что-то сказала неправильно?
– усомнилась в своем русском языке черная интердевочка.
– Фан-та-зер. Так у нас говорят, когда клиенту мало обычного "туда-сюда" с разговорами, и он желает странного...
Дмитрий Олегович мысленно содрогнулся. За короткий срок он уже приобщился ко многим странностям террориста Сорок Восьмого, включая его любовь к икебане, к травяной диете и к соловьиному пению под фонограмму. Теперь Курочкин выяснил его любимые цвет и размер. Судя по всему, этот Сорок Восьмой был неординарной личностью с большими запросами. Привередливость его не знала границ. Если киллер был так же меток, как и капризен, его жертвам не позавидуешь.
– Уже можно раздеваться?
– деловито спросила негритянка и, оставив на время попытки отловить Курочкина, вознамерилась освободиться от верхней части купальника. Крупноформатный бюст опасно заколыхался. Дмитрий Олегович помертвел: его либидо окончательно спряталось в пятки.
– Нет-нет, - выдавил из себя он.
– Не надо... раздеваться. Пусть... пусть будет так...
– Великолепно, дарлинг, - с энтузиазмом откликнулась интердевочка цвета перманганата.
– О'кей. Мы будем ЭТИМ заниматься одетыми?
– Судя по всему, удивить ее чем-нибудь было трудно. Сказывался богатый профессиональный опыт.
– Не-ет, - задушенным голосом пробормотал Дмитрий Олегович, не теряя еще надежд доползти до края постели. Скользкое и гладкое покрывало тянуло его назад. С каждым новым поползновением Курочкин все больше ощущал себя подбитым летчиком Маресьевым в окружении обледенелых торосов. Не хватало только шишечки, которую можно было по пути обглодать.
– О'кей, - согласилась валютная негритянка.
– Уже поняла, дарлинг. Обнажен будет только один из нас. Тебе помочь, май лав?
Темнокожая путана успела приноровиться к мягким хитростям постели"сексодрома". Теперь она просто похлопала по перине - и Курочкин сам заскользил под горку вниз, тщетно стараясь задержать свое движение. Вот уже мощный бюст, стянутый красным лоскутом купальника, навис над Курочки-ным мягким и неумолимым дамокловым мечом.
– Не на...до, - из последних сил выговорил Дмитрий Олегович.
– Я не хо...
– Зубами он вцепился в покрывало и приостановил сползание. Свободными руками и ногами он начал энергично подгребать, нашаривая точку опоры.
Негритянка замолчала, о чем-то напряженно раздумывая.
– Прости меня, дарлинг, - наконец, виновато сказала она.
– Как же я сразу не сообразила! Сперва мы каждый в своем, а на счет "три" быстро меняемся одеждой. Да?..
"Нет!!" - мысленно завопил Курочкин, однако вслух не издал ни звука, опасаясь выпустить из зубов спасительный клок покрывала.
– ...Мне так неловко, - покаянным тоном вымолвила черная интердевочка.
– Ну, не сердись, дарлинг, у меня очень давно не было трансвеститов. Они в России - такая редкость, как белые слоны в Найроби... О-о, до чего у тебя славный пиджак! Он меня та-ак возбуждает!
– почти без паузы продолжила она.
– Я та-ак его хочу, дарлинг, умираю...
Курочкин представил, как на негритянке трещит по швам его старенький пиджачок - и ужаснулся. Потом он вообразил, как натягивает на себя красный купальник Валентининого размера, - и ужаснулся втройне.
– Я - не транс...
– выдохнул он, упуская единственную точку опоры и начиная неумолимо съезжать прямо в лапы чернокожей профессионалки.
Валютная негритянка заметно расстроилась: прошло уже минут десять, а она все еще не могла угодить дорогому высокотарифному клиенту.
– О, май да-а-арлинг, - жалобно протянула она.
– Ты огорчен... Ты обижаешься на свою куколку, на свою девочку...