Мертвый, как ты
Шрифт:
— Значит, шофер может за тебя поручиться?
Спайсер покачал головой:
— Пешком дошел, вот как. На своих двоих.
Брэнсон пролистал в блокноте несколько страничек назад.
— Переходим к прошлой неделе. Где ты был 8 января, в четверг, с шести вечера до полуночи?
Спайсер ответил быстро, как будто заранее подготовился:
— На собачьих бегах! Пробыл там где-то до половины восьмого, а потом вернулся сюда.
— На стадионе для собачьих бегов? Значит, ты завсегдатай в тамошнем пабе, в «Невилле»?
— Ну
Брэнсон тут же сообразил: стадион собачьих бегов менее чем в пятнадцати минутах ходьбы от дома Пирсов.
— Чем докажешь, что ты там был? Может, сохранил корешки от квитанций? Ты там один был или с кем-то?
— Подцепил одну птичку… — Спайсер замялся.
— Как ее звали? — спросил Брэнсон.
— В том-то и беда. Она замужем. А муж не ночевал дома. Знаете, она не обрадуется, если вы явитесь к ней и начнете допрашивать.
— Какие мы благородные, а, Даррен? Совесть проснулась? — сказал Брэнсон, а про себя подумал: странное совпадение. Мужа Рокси Пирс тоже в ту ночь не оказалось дома.
— Докажи, что в то время ты был на собачьих бегах.
Спайсер смерил легавых тоскливым взглядом. Ужасно хотелось курить.
— А в чем дело-то? Вы уж объясните, что стряслось.
— В городе орудует серийный насильник. Мы опрашиваем возможных подозреваемых.
— Значит, вы меня подозреваете?
Брэнсон покачал головой:
— Нет, но ты, благодаря своим подвигам, входишь в круг наших интересов.
Он не сказал Спайсеру, что проверил архивы и установил: в конце 1997 года его тоже освободили из тюрьмы за несколько дней до того, как Туфельщик совершил свое первое (а может, и не первое) нападение.
— Вернемся ко вчерашнему дню. Где ты был с пяти до девяти вечера?
Спайсер чувствовал, что лицо у него горит. Его загнали в угол. Ему совсем не нравились вопросы, которыми осыпали его легавые. Ответить им он не мог, потому что был в парке за одним домом на Вудленд-Драйв, где живут местные миллионеры, и покупал кокс у одного из тамошних обитателей. Но стоит ему назвать адрес, и вряд ли он доживет до своего следующего дня рождения.
— Ходил на матч с участием «Альбиона». А потом выпили немного с приятелем. В приют я вернулся вовремя, ясно? Вернулся, поужинал и лег спать.
— Паршиво играли наши, а? — спросил Ник Николл.
— Да, тот второй гол им забили, как… — Спайсер в притворном отчаянии вскинул руки и снова посопел.
— Имя у твоего приятеля есть? — спросил Гленн Брэнсон.
— Не-а. Знаете, даже смешно. Время от времени видимся с ним, вот уже много лет подряд, а как его зовут, я до сих пор не знаю. Мы с ним выпиваем после матчей, ну, болтаем о том о сем, и все.
— Почему? — спросил Ник Николл.
Спайсер пожал плечами.
Полицейские долго молчали.
Брэнсон снова полистал блокнот.
— Сюда ты обязан возвращаться в половине девятого вечера. Мне сказали, что вчера ты пришел без четверти девять, еле
— Какая наркота? О чем вы говорите, сэр? — Спайсер снова шмыгнул носом.
— Как же, как же. А сегодня у тебя простуда, верно?
— Да. Наверное, в том и дело. Вы правы! Сильно простудился.
Брэнсон кивнул.
— Ты, наверное, до сих пор веришь в Санта-Клауса?
Спайсер лукаво улыбнулся, не совсем понимая, куда клонит сыщик.
— В Санта-Клауса? Да… Ну да, а что?
— Перед следующим Новым годом напиши ему письмо. Пусть подарит тебе носовой платок!
53
11 января, воскресенье
По воскресеньям Ра не выезжал на смену, потому что у него были другие заботы.
Это выражение он у кого-то подслушал, и ему понравилось. «У меня другие заботы!» Приятно звучит. Иногда он любил произносить вслух отдельные слова или фразы, которые ласкали слух.
— Почему ты никогда не работаешь по воскресеньям? — спросил его недавно владелец такси.
— Потому что вечером в воскресенье у меня другие заботы, — с важным видом ответил Ра.
По воскресеньям у него в самом деле было чем заняться. Важные дела отнимали почти весь день — с раннего утра, когда он вставал, и до поздней ночи.
Сейчас как раз ночь.
Утром по воскресеньям он первым делом проверял, нет ли где протечек: внизу, под ватерлинией, и наверху. Потом он прибирался, наводил порядок. Во всем Шорэме у него был самый чистый плавучий дом. Потом он придирчиво мылся и чистился сам. Он был самым чистым и гладковыбритым таксистом во всем Брайтоне и Хоуве.
Когда владельцы «Тома Ньюбаунда» наконец вернутся из Индии, они — Ра не сомневался — будут им гордиться. Может быть, и дальше позволят ему жить с ними, если он вызовется мыть и чистить баржу каждое воскресенье.
Он очень на это надеялся. Ведь идти ему больше некуда.
Один сосед сказал Ра: его баржа такая чистая, что с палубы можно есть. Если захочется. Ра его не понял. Зачем есть с палубы? Если он поставит еду на палубу, мигом слетятся чайки и все расклюют. Потом придется убирать за ними крошки и грязь и снова драить палубу. Отмывать дочиста. Дурак этот сосед!
За долгие годы он понял: на дурацкие предложения лучше не реагировать. Зачем вообще разговаривать с идиотами? Приличные люди держат свои соображения при себе.
Каждый час он заваривал себе чай и пил его. А вечером ужинал — всегда одинаково: разогревал замороженную лазанью в микроволновке. Перед ужином он пересматривал свою коллекцию туалетных цепочек для спуска воды, которую собирал с детства. Коллекция хранится в трюме, в тайнике. На «Томе Ньюбаунде» Ра нашел несколько отличных тайников. В одном из них лежит и его коллекция туфель.