Мертвый лед
Шрифт:
– Эй, а что поделать, если дам много не бывает?
– и качнул бедрами, взмахнув своим хозяйством. Я изо всех сил старалась игнорировать его, но так как он едва не задел мой локоть, это было чертовски сложно.
Я запретила себе краснеть и открыла шкафчик.
– Иисусе, Рикки, кончай трясти добром перед новенькими девчонками, - воскликнул третий голос. И я поняла, что низко опустила голову, высохшие в слизи волосы закрыли лицо, на мне была такая же черная, как у охранников, одежда, и они ошибочно приняли меня за новенькую
– А она не против, правда, детка?
– ответил Рикки, облокотился плечом о закрытый шкафчик и скрестил на груди руки в этой манере популярного качка. Они начинают так себя вести в средней школе или даже раньше, правда я никогда не видела, чтобы кто-нибудь при этом был обнажен. Жизнь просто не перестает баловать новыми впечатлениями.
Я замерла у открытой дверцы шкафчика и подняла голову Мне пришлось скользнуть взглядом вверх, потому что Рикки оказался сантиметров на 30 выше меня. Наконец я увидела его смазливое, самонадеянное лицо, он все еще упирался плечом в шкафчик, скрестив на груди руки, как спортсмен-старшеклассник. Большие карие глаза, почти идеальные дуги темных бровей, которых так желают женщины, но которых не бывает от природы. Волосы такого темно-каштанового оттенка, что казалось вернее назвать их черными. Он уже высушил их, уложив назад острыми прядками по бокам, словно 80-е никуда не уходили, но ладно, может, эта мода возвращается.
Я уставилась в эти большие карие глаза. И взгляд мой был хорош, иные плохие парни даже вздрагивали от него. А Рикки не впечатлился, на самом деле, даже улыбнулся мне. Он меня не узнал. Может быть, нас стоит официально представлять новичкам в наших рядах, предложу Клодии позже.
– Во-первых, не называй меня деткой.
– Все, что попросишь, дорогуша, - ответил он, по-прежнему ухмыляясь.
– Во-вторых, оставь "дорогуш" для Бобби Ли, он с юга, и я, похоже, не смогу отучить его от этого.
– Заметано, сладкие булочки, - ответил он, все еще довольный собой. А вот остальные вокруг поутихли, не все, но тишина расползалась по толпе. Кто-то меня узнал и рассказал об этом.
Я улыбнулась, прекрасно зная, какой неприятной была эта улыбка, из тех, что я не могу сдержать, когда кто-то меня расстраивает. Рикки же увидел просто улыбку, потому что начал склоняться ко мне.
– А ты не слишком умен, да?
– спросила я.
Он замер, оказавшись в замешательстве на мгновение, а затем снова усмехнулся, вновь став таким самонадеянным.
– О, сладкие булочки, я настолько умен, что ты будешь потрясена.
Вот тогда я расхохоталась, не смогла сдержаться.
– Господи, прошу, скажи, что это никогда не срабатывало.
Выражение его лица снова стало озадаченным, а во взгляде наконец читалось понимание, что что-то не так, но он не знал, что именно, пока.
– Боже, надеюсь стреляешь ты лучше, чем думаешь, - сказала я, расстегивая ремень, чтобы снять все кобуры.
– Эй,
– Пока я не определилась с твоим прозвищем, недоумок, устроим блиц-опрос.
– Язвить необязательно, сладкие булочки.
Я подняла свой браунинг двойного режима.
– Что это?
Он усмехнулся.
– Ствол.
– Что за ствол?
– Девятимиллиметровый.
– Больше характеристик, - велела я.
– Я не собираюсь играть с тобой в "что это за хрень" игру, - ответил он, уже не слишком довольный собой, потому что браунинг он не узнал. Большинство новичков не узнают.
– Слишком сложно для тебя? Давай попробуем что-нибудь попроще.
Я достала запасной ствол - Сиг Сойер Р238.
Он нахмурился на меня, повернулся к своему шкафчику и надел белье, облегающие черные трусишки.
Но белье уже неплохо.
– Давай же, назови хотя бы марку, даже не модель, ты справишься, Рикки-бой.
– Отвали, - ответил он, втискиваясь в пару узких джинсов, но блин, я тоже такие ношу.
– Что? Если это не глок, то ты уже и понятия не имеешь, что это за хрень?
– спросила я.
– Отвали.
– Недоумок, - заключила я, убрав сиг к браунингу.
Он развернулся ко мне, уставившись сверху вниз, пытаясь запугать своим ростом. Я почувствовала первое дуновение его силы, его зверь показался вместе со злостью.
Я втянула воздух у его груди, вторгаясь в личное пространство, но сейчас он не стал меня поддразнивать насчет этого.
Он решил, что я ему не правлюсь. Я не возражала.
Я чуяла волка, но вслух сказала другое:
– Пахнешь как щеночек.
Он снова склонился ко мне, но на этот раз пытаясь выглядеть угрожающе, а не соблазнительно. У него не получилось ни то, ни другое.
– Вервольф, я вервольф.
– Прекрасно, и раз уж ты не разбираешься в пушках, давай попробуем то, в чем вервольфы должны быть хороши. Кто я?
Он отшатнулся, забыв о необходимости выглядеть угрожающе.
– Что?
– Я чую, что ты щеночек, скажи мне, кто я?
– Я не щенок, я волк, - процедил он сквозь стиснутые зубы.
– Докажи, кто я?
– Я ничего не собираюсь тебе доказывать, цыпочка.
Оп очень небрежно натянул футболку через голову, растрепав тщательно сделанную прическу. Он был взбешён.
– Облегчу тебе задачу, - сказала я, подняв руку к его лицу.
Он отвернулся, пытаясь игнорировать меня.
– Вот тебе и знаменитый нюх вервольфов. Полагаю, эта репутация тоже пустые разговоры, - сказала я, снимая с ремня кобуры с дополнительными обоймами и убирая их к пушкам.
– Что значит тоже? Ты не знаешь ни меня, ни мою репутацию.
– Ты заносчивый хвастливый трепач, который струсил перед проверкой своего нюха. Какой же еще вид оборотней-слабаков не может определить зверя человека по запаху?