Мертвый лед

Гамильтон Лорел Кей

– Волк!
– прорычал он прямо мне в лицо.

Я рассмеялась, чувствуя покалывание силы по коже. Моя волчица встала внутри меня, отряхнула белоснежную шкуру.

– Большой злой волк знал бы, кто я, а ты не знаешь, следовательно, ты не большой злой волк.

– Ты крыса, как и другие маленькие испанские цыпочки из Лос-Анджелеса.

Я снова подарила ему свою не самую приятную улыбку.

– Пока "цыпочка" означает на сленге проститутку, не смей никого из женщин-охранников называть так.

– Или что? Что ты сделаешь, если я буду всех вас звать цыпочками?

–

Ты не услышал ничего из того, что я сказала, щеночек?

– Не называй меня так, - прорычал он мне в лицо, и это было достаточно близко, чтобы он почуял мой запах. Он замер, и гнев его поутих немного.
– Слизь тигриная, больше чем одного вида, но ты...
– он принюхался к моим волосам и лицу.
– Ты пахнешь как волк, но ты не можешь им быть.

– Почему же не могу?
– спросила я.

– Я здесь почти два месяца, и ни разу не видел тебя ни на одном собрании.

– У меня плотный график, не успеваю быть всюду.

В комнате уже какое-то время царила тишина, но Рикки этого не заметил. Дерьмовая у него наблюдательность.

Надеюсь, он хотя бы в драке хорош, потому что, если нет, он просто привлекательная груда мускулов, быть которой в лучшем случае пушечным мясом, в худшем - пострадает кто-то еще, потому что ему будет не до работы. Это Ричард принял его? Если так, то нужно попросить отныне Рафаэля помогать с набором рекрутов, потому что этот, несмотря на внешний вид, не был хорош.

Мика потянулся ко мне, чистое прикосновение энергии, и мой леопард поднял голову и принюхался.

– Теперь ты пахнешь леопардом, но это невозможно, - сказал Рикки.

– Что невозможно, щеночек?

– Прекрати меня так называть!

Его гнев был готов вот-вот вырваться наружу и поглотить его, а с ним и его волк.

– Заставь меня, щеночек, - сказала я.

– Что?

– Рикки...
– окликнул кто-то, сжалившись над ним наконец.

– Заставь меня прекратить называть тебя щеночком. Докажи, что ты большой злой волк.

– Сука!

– Хоть горшком назови, щеночек, хоть горшком³¹.

(Хоть горшком назови, только в печку не ставь, (посл.))

– Что ты нахрен несешь?

Я приблизилась к нему, влекомая жаром его гнева и мускусным запахом волка, но желала я именно гнева. Я была голодна и ощущала его ярость горьковато-сладким привкусом на языке, как очень темный шоколад: сладкий с оттенком горечи, которая и может вызвать зависимость.

– У нас здесь щеночек, щеночек, щеночек, - прошептала я с расстояния нескольких сантиметров. Я была слишком близко, чтобы он смог нависнуть надо мной, интимно близко. Он был так зол, что я могла греть свои руки над ним словно от огня, настолько он был в ярости, а я всего лишь уколола его эго. Я провоцировала его, потому что мне нужно было подпитаться, и сейчас есть варианты помимо секса.

Я уловила, как остальные, включая Пеппи, начали приближаться к нам, стремясь защитить меня от угрожающего здоровяка, и велела:

– Назад всем, это касается только меня и щеночка, правда, щеночек?

– ХВАТИТ НАЗЫВАТЬ МЕНЯ ТАК!
– проревел

он, двигаясь слишком быстро даже для меня. Он схвати меня за плечи, вздернул, отчего мои ноги болтались в воздухе, и впечатал в шкафчик. Но я была готова к этому, поэтому головой не ударилась, что могло бы оглушить меня, и спине пришлось принять на себя весь удар. Я обхватила своими маленькими ладошками его руки, насколько смогла, но это не помешало ему снова обрушить меня на дверцу шкафчика, для этого нужно прикоснуться кожа к коже. И коснувшись его, я начала кормиться. Весь этот гнев, всю эту ярость, всю алую пелену,

с которой он мог размазать меня об шкафчики, я пила с его кожи.

Он выглядел растерянным, а затем его колени подогнулись, и он начал оседать. Я почувствовала под ногами пол, когда он тяжело осел на скамейку перед шкафчиками и уронил руки на колени, словно совсем обессилел. Его лицо было спокойным и недоуменным. Жар его волка утих, схлынул вместе с его гневом. О, он все еще был вервольфом, но не сможет перекинуться, пока не станет вновь собой, а до того он почти человек. Я работала тет-а-тет с некоторыми охранниками, которым доверяю, изучая возможности новой способности питаться гневом, коснувшись кого-то. Я могу пить его и на расстоянии, но это не так мощно, не так "сытно".

– Что... что ты... сделала со мной?
– спросил он, не в силах сфокусировать взгляд ни на мне, ни на чем-либо другом.

Я же чувствовала себя намного лучше.

– Кормилась на твоем гневе.

– Что... ты такое?

– Неверный вопрос, Рикки, - сказала я.

– Что?

Рикки все еще пытался сфокусировать свой взгляд, руки безвольно повисли по бокам.

– Не что я. Кто я?

– Я не понимаю.

– Я Анита Блейк.

– О черт, - тихо выругался он, стараясь твердо посмотреть на меня, не скользя взглядом в сторону.

– Ты счастливчик, сейчас я лучше питаюсь гневом. Раньше при этом я лишала людей памяти, и это было очень похоже на одурманивание настоящим вампиром. Но ты же помнишь все, что произошло, щеночек?

– Не... называй меня гак.

Ему наконец удалось сосредоточить свой взгляд.

– Так докажи мне, что ты волк, а не щенок. Когда в следующий раз я спрошу у тебя марку и модель оружия, надеюсь, ты будешь знать. Не смей трясти своим хозяйством перед девушками из охраны, если не уверен, абсолютно уверен, что они сами этого хотят. Никогда не называй никого из своих коллег цыпочками или шлюхами, никогда. То, что девушка считает тебя ослом, еще не делает из нее шлюху, она просто видит насквозь твою брехню.

– Я не знал, кто вы, - сказал он, но его гнев уже возвращался.

– Злишься, так скоро, щеночек. Может мне просто сделать из тебя свою сучку, на ярости которой я буду кормиться?

Его глаза на мгновенье наполнились страхом. Это пугало его.

– О, тебе не по нраву эта идея?

– Нет, - ответил он, и в этом слове было немного рычания.

– Тогда изучи свое оружие, уважай коллег не зависимо от пола и не будь мудаком с женщинами, с которыми ты спишь.

– Что-нибудь еще... мэм?