Мертвый мир - Живые люди

Гилл Полина

Открыв дверь, я встретилась взглядом с красными глазами Кловер, неуверенно стоящей на крыльце. Девушка уже собиралась вновь звонить в звонок, когда я открыла дверь.

– Привет. – ее голос дрогнул и она опустила глаза вниз. На девушке были светлые джинсы, подвернутые снизу несколько раз, светлые тряпичные кеды и бледно-розовая майка с большим вырезом, поверх которой был накинут теплый и длинный кардиган серого цвета. Она была слишком тепло одета для сегодняшней погоды.

– Кловер… - не ожидая увидеть подругу, я не знала, что и сказать. Постояв так какое-то время, я всё же опомнилась: - Ой, проходи внутрь, тут жарковато.

Девушка

не стала ожидать повторного приглашения и проследовала в дом. Остерегаясь уличной пустоты, медленно покрывающейся мраком, я осмотрелась по сторонам, закрывая дверь. Времени уже было около семи. Чтобы чувствовать себя в безопасности, я закрыла дверь на замок, цепляя и цепочку.

– О, Кловер, привет! – поприветствовал одноклассницу Джин, вскакивая с дивана. Я разделяла его энтузиазм, всё же Эйбрамсон была первым человеком из школьного автобуса, которого мы встретили после несчастного случая.

– Привет, Джин, – тихо ответила на приветствие девушка, поморщившись, словно громкий голос парня бил по ушам и пугал её.

– Блэр, мы можем поговорить? – спеша скрыться от заинтересованных взглядов, что устремились к ней, спросила Кловер, обращаясь ко мне. Я уже отошла от неожиданного визита подруги, поэтому охотно согласилась, вспоминая, как видела убегающую девушку за несколько минут до нападения бродяги:

– Конечно, можем пойти в мою комнату? – я не успела предложить, как Кловер согласилась, направляясь к лестнице.

– Привет, Марко. – немного безразлично, кутаясь в длинный кардиган, натягивая его рукава, бросила Кловер, проходя мимо мальчика, сидевшего на диване. Подруга резко остановилась, замечая Тэда, но после быстрым шагом продолжила путь.

– Привет, – ответил ребенок, провожая темноволосую девушку, чьи волосы были спутанными и свисали чуть ниже плеч, взглядом. Марко был удивлен, как и я. Постоянно веселая и жизнерадостная Кловер сейчас была поникшей, испуганной. Она напоминала призрака и двигалась почти бесшумно.

Не дожидаясь меня наверху, подруга отправилась в мою комнату. Я поспешила за ней, мне не терпелось узнать причину такого её состояния. Хотя я догадывалась, что именно заставило ее трястись от страха.

Поднимаясь по лестнице, я слышала, как Марко обеспокоенно расспрашивает у старшего брата о девушке, которая всегда была общительна с ним, поддерживала самые безумные из детских идей.

Оказавшись в комнате, я перепугалась, когда увидела подругу, сидящей на полу, опиравшись спиной о спинку кровати. Кловер спрятала лицо в колени, немного покачиваясь в стороны.

Прикрыв за собой дверь, не желая, чтобы кто-то услышал наш разговор, я подошла к подруге, опускаясь рядом с ней:

– Что с тобой?

– Я… - её голос было не узнать: дрожащий, немного гнусавый, словно она пыталась сдержать слезы. Так и было. Она пыталась, но не смогла.
– Я не могу понять, что происходит!

Кловер подняла на меня свои зелено-коричневые глаза, кричавшие об отчаянии и страхе, а после, в голос разрыдавшись, вновь уткнулась в колени, заглушая плач.

Сейчас подруга напоминала мне меня – плачущую и глотающую слезы на кухне. Она не хотела, чтобы кто-то видел эти её слезы, но доверилась мне, позволяя стать свидетелем её слабости. Но она жалела себя, не понимая, почему всё именно так.

Понимая, как тяжело сейчас темноволосой девушке, сидящей на полу в моей комнате, сжимающей кулаки до побеления костяшек пальцев, я

приняла её такой, какой она была в этот момент. Нет, не жалкой, а беззащитной и напуганной. Словно ощущая, что я выслушаю, что скажу правду, Кловер начала говорить, чтобы поделиться своей болью, разделяя её со мной. Это было немного эгоистично с её стороны, но не мне говорить об этом.

Разговор этот был очень печальным и долгим. Сейчас Кловер хотела, чтобы её выслушали, чтобы услышали. Она искала поддержки.

После того, как началась паника и суета, а улицы переполнились криками, девушка побежала домой. Она бежала по улицам, сворачивая на автомате, не думая, куда движется, и не смотря по сторонам. Она бежала, а слезы скатывались по щекам, иногда перекрывая обзор, но Кловер боялась остановиться.

– Мне казалось, что если я остановлюсь, то что-то произойдет, - перебиваемая собственными всхлипами, говорила подруга, сильнее натягивая длинные рукава кардигана.

Добежав до дома, она с трудом справилась с замком, но всё же открыла дверь. Все комнаты в доме пустовали: отец Кловер работает за границей, на севере, мать же в огромном по своим размерам медицинском центре Святой Елизаветы, находящемся за мостом через реку Фокс.

Дозвонившись в больницу, ей удалось связаться с матерью. Задыхаясь от слез, Кловер все же объяснила женщине, что произошло. Мне было трудно представить, в каком состоянии тогда пребывала подруга, но я думаю, что она сильно перепугала мать. Однако с работы женщину никто не отпустил, несмотря на стресс дочери - наплыв больных был огромен, а всему виной беспорядки.

Кловер говорила по телефону очень долго, мать обещала вернуться как можно раньше. Это немного успокоило девушку. Повесив трубку, она, как и сказала сотрудница медицинского центра, выпила успокоительное и легла отдохнуть. Когда Кловер почти заснула, её отвлек телефонный звонок. Трясущимися руками принимая вызов, она вновь заговорила с матерью. Женщину не отпускали с работы, её оставили на ночное дежурство, не слушая никаких протестов.

Кловер не смогла остаться одна в пустом доме, мысли о смерти её лучшей подруги, что осталась в школьном автобусе, преследовали ее каждую секунду. Выбегая из дома, она направилась ко мне.

Мы знакомы с Эйбрамсон с детства. Ходили в одну начальную школу, посещали одни кружки, но в средней школе наши пути разошлись. Она просто сменила место обучения. Хотя наши дома были относительно близко, мы больше не общались так хорошо и часто, как прежде. Школьных заданий стало больше, времени меньше. Вы скажите – это оправдания, я соглашусь. Это всё оправдания. Просто у нас более не было общих друзей, занятий, старые интересы стали забываться, мы выросли. Но каково же было мое удивление, когда в списках собственного класса старшей школы я увидела знакомую фамилию, вызвавшую кучу воспоминаний и чувств, возможно, даже обиду. Обиду за то, что меня забыли, как забывают старые игрушки. В первый день старшей школы, всё было так сыро и вяло, словно нас не связывали веселые детские годы, сумасшедшие поступки и радостный, такой искренний смех. Но после, мы вновь начали общаться. Мы начали узнавать новых друг друга, изменившихся, но сохранивших и частичку детей, где-то глубоко внутри. Это очень сложно заново узнавать человека, которого, как ты думал, хорошо знаешь. Это очень тяжело, вновь раскрывать кому-то душу, надеясь, что он не предаст, потому что когда-то вы были друзьями.