Мертвый остров

Свечин Николай

Чем больше темнело, тем хуже делалась ситуация. «Окаги-мару» стояла наготове под парами. Айны на дальнем берегу уже стали рассаживаться в лодки. Лыков скрипел зубами, но сделать ничего не мог. Начинался прилив. Еще полчаса, и японцы с беглыми уйдут. Можно лишь накрыть их несколькими залпами. Кого-то уложишь, но остальные вырвутся…

Вдруг на востоке показался парус. Кто это? Японцы выслали своим в подкрепление другой корабль? Или это подоспел «Крейсерок»? Лыков припал к биноклю. Через несколько минут напряженного ожидания он радостно сообщил подполковнику:

–

Это Налимов! Вот молодец!

На «Окаги-мару» тоже заметили противника и стали заворачивать обратно.

– Хотят высадить людей на берег, чтобы те ушли горами! – вновь догадался сыщик.

Действительно, за хребтом находились японские фактории. Пассажиры шхуны, сойдя на сушу, растворятся в темноте. Ищи их…

– Ребята, рассыпься по берегу! – скомандовал Таубе и первый поскакал в обход бухты.

«Меделяны» с Коврайским сели в телеги и устремились за ним. Они бы не успели, но в это время «Крейсерок» на ветре подлетел к горловине бухты. Увидев удирающую от него шхуну, Налимов сразу скомандовал:

– Носовое! Ниже ватерлинии – залп!

Затараторила пятистволка Гочкиса, и в воде под бортом японца поднялись фонтаны брызг.

– Косотонов, растак тебя через брамсель! Выше подыми!

«Окаги-мару» поднажала, но не успела. Бах-бах-бах-бах-бах! Вторая очередь легла ей точно в корму. Что-то затрещало, что-то загорелось. Шхуна стала быстро заваливаться назад. Экипаж последним усилием сумел дотащить ее до берега и выбросил на отмель. Пятнадцать русских были уже здесь. Они встали полукругом, нацелив ружья. Положение противника сделалось безвыходным.

– Такигава! – крикнул Лыков. – Вели своим сдаться! Иначе всем кирдык! Ты знаешь, что такое кирдык?

– Догадываюсь, – ответил с борта капитан. Он стоял на носу с саблей в руке, невозмутимый и даже веселый. Рядом плечо к плечу выстроился десяток японцев в черном платье.

Тут с борта начали сигать люди с криками:

– Не стреляйте, мы сдаемся!

Это были «иваны». Японцы позволили им беспрепятственно выбраться на берег. А потом спрыгнули сами и, по колено в воде, выстроились в боевой порядок. Он оказался необычным: «садовники» встали в затылок друг другу, а капитан замыкал колонну. В правой руке каждый держал метательную звезду, а в левой, обратным хватом, меч. По команде Такигавы бойцы быстро двинулись в атаку.

Лыков замер, пораженный. «Садовники» шли на верную смерть…

– Эй, Такигава! – попробовал он что-то сделать. – Пожалей людей! Мы же вас перебьем, как куропаток!

Но японцы молча сближались, и пришлось открыть по ним огонь. Боевой порядок, видимо, был вынужденным. Онива-бан надеялись, что идущие первыми примут все пули на себя. Это позволит остальным добраться до противника и вступить с ним в рукопашную. Но замысел не удался. Русские стояли полукругом, охватывая японцев с трех сторон. Вся глубина колонны простреливалась, и «садовники» начали валиться один за другим. Через несколько секунд они рассыпались в цепь, кувырком стараясь уклониться от свинца. Двое или трое успели замахнуться своими звездами, но бросить им не позволили… «Меделяны» били без промаха.

Капитан остался в окружении

немногих помощников. Он встретился взглядом с Лыковым, поднял над головой клинок и бросился на сыщика. Алексей замешкался. Ему не хотелось убивать храброго японца. Тут выстрелил Таубе и ранил офицера в руку. Капитан нагнулся и подобрал выпавший меч левой рукой. Барон немедленно продырявил и ее… Разведчик что-то скомандовал ближайшему «садовнику». Тот, не раздумывая ни секунды, одним ударом снес начальнику голову. Такигава, как сноп, повалился в воду.

Вскоре все японцы были перебиты. Ни один не добежал до берега. И ни один не сдался. Раненые добивали друг друга. Последний чиркнул себя по горлу, уже теряя сознание. Бой закончился. Одиннадцать мертвых тел лежали у берега.

Потрясенный Лыков какое-то время не мог взять себя в руки. Затем собрался и приказал связать пленных «иванов». И тут выяснилось, что Царя среди них нет! Сыщик опознал Садрутдинова и Ваську Карыма; других он по приметам не помнил. Алексей полез на шхуну и обыскал ее до последней доски. «Меделяны» обшарили весь берег. Пусто! Козначеева нигде не было.

Ехать в Корсаковск в темноте не решились. Линейцы развели на берегу два костра. Возле одного они разбили свой лагерь, а у второго грелись «иваны». Лыков заставил айнов перевезти на «Крейсерок» тела убитых японцев. Лейтенант Налимов у костра поужинал с сыщиком и разведчиком, выпил за удачный бой и ушел ночевать на корабль.

Ранним утром отряд отправился домой. «Крейсерок» обогнал конно-пешую колонну. К обеду все были в Корсаковске. Пленников в кандалах посадили в карцер. Дела их были плохи: прикуют к тачке и засунут в страшную Воеводскую тюрьму пожизненно.

«Меделяны» разместились в ротной казарме. Лыков первым делом забрал с корабля тела «садовников» и отвез к консулу. Господин Кузе, мрачный и строго-официальный, принял своих несчастных соотечественников. Лишь один раз лицо его дрогнуло – когда он увидел Ёэмона-Такигаву.

– Вы видите, господин консул, что мы не хотели убивать капитана Такигаву. Ранили его в руки, чтобы захватить живым. Но он велел добить себя. Другие тоже не сдались. Мне очень жаль. Это были храбрые люди.

Кузе промолчал.

Усталый и разочарованный, Лыков пришел домой. Все «иваны» Сахалина не заменили бы ему одного Царя. А тот как-то сумел скрыться. Неужели слез со шхуны и ускользнул в горы? Ох, тоска…

– Фридрих! – крикнул надворный советник в кухню. – Принеси чаю!

Но вместо Гезе явился Ажогин, а следом – Фельдман с растерянным лицом.

– Осмелюсь доложить, Фридриха нигде нету! – отрапортовал лакей. И добавил: – С вечера уж как.

– Что значит нету? – рассердился Лыков. – Опять, лодырь, в лазарет ушел?

Вперед выступил Фельдман, растерянно теребя длинную бороду.

– В лазарете Гезе тоже нет. Его нигде нет. Он… даже не знаю, как сказать…

– Что случилось? – набычился сыщик.

– Он уплыл.