Мертвый шар

Чиж Антон

Взрослый мужчина зардел шаловливым мальчуганом. Родион хорошо понял состояние мужчины в два раза старше его: и с ним проделывали подобный фокус родительской любви и нежности, от которой хотелось провалиться или повеситься тут же при гостях.

– В этом нет ничего постыдного. Ребенок, выросший на материнском молоке, здоровее и добрее прочих. Он так долго не мог оторваться от моей груди.

– Ну маменька!!!

– Так, что происходило нынче утром? – Чиновник полиции принялся спасать остатки мужского

достоинства бильярдиста.

– Эту ночь, как и все прочие, я спала плохо, почти совсем не сомкнула глаз. От духоты не спасали и открытые окна. Забылась тяжелым, мучительным сном только под утро. Внезапно меня разбудил чей-то пронзительный крик. Я позвала, но ко мне никто не явился. Крики продолжались, слышался голос Аглаи и рыдания Антонины, но я не знала, что случилось, и самые черные мысли уже овладели мной. Я вся извелась, пока не появился Нилушка и не объяснил происшествие.

Ванзарову показалось, что ему зачитали вслух какой-то сентиментальный роман. Или так бывает со старыми людьми?

– Насколько понимаю, окна вашей спальни выходят на правую сторону дома, где эркер, – спросил он. – Кто-нибудь проходил утром?

– Ах, нет. Я никого не замечала.

– Что может означать появление у вас на заднем дворе гл… – Родион осекся под страшным взглядом заботливого сына, – все это происшествие?

– Ума не приложу, – неожиданно резко сказала госпожа Бородина. – Думаю, чья-то очень жестокая и глупая шутка.

– И все же предложили обратиться в полицию…

– Нет, Нилушка настоял. Я отговаривала, но мой мальчик не послушался.

– Прошу прощения, Филомена Платоновна, что вынужден спросить, но это мой долг. У вашей семьи есть в прошлом некие тайны, о которых кто-то захотел напомнить подобным образом?

– Нет. Никаких тайн нет и быть не может, – ответила дама строго. – Мы простая и открытая семья. Помогаем, чем можем, бедным и не задираем нос. В нас нет дворянской спеси. Деньги моего мужа не сделали нас хуже или злее. Надеюсь, господин сыщик, вы мне верите?

– Я чиновник полиции, мадам.

– Тем лучше. Желаю вам скорейше разыскать шутника и примерно наказать его… Нил, отвези меня.

Деревянное сооружение удалилось под благородный скрип. Вернувшись из спальни, Бородин тяжко вздохнул, словно делился с таким же любимым сыном одним им понятной бедой.

– У маменьки отказали ноги, – оправдываясь, сказал он. – Что только не делали: и докторам показывали, и на воды в Будапешт возили – ничего не помогает.

– Давно это случилось?

– Уже года три… Желаете допросить Тоньку?

– Я бы зашел к Аглае.

Бородин послушно направился к двери, соседней с материнской спальней, вежливо стукнул и крикнул в створку:

– Нянюшка, к тебе можно?

Ему никто не ответил.

– Тут полицейский чиновник,

господин Ванзаров, хочет кое о чем расспросить. Впусти нас…

В двери расползлась узкая щелка, из которой стремительно выскочило нечто в черном и тут же захлопнуло за собой вход.

– Нечего там делать, – сказал хриплый старческий голос.

Нил Нилыч отошел в сторону. На Ванзарова уставились слезящиеся черные зрачки, как будто выпиравшие из корявого личика, перепаханного морщинами. Клочки седых патл выбивались из-под косынки, повязанной в спешке. Старушка, а вернее сказать бабка, если пожалеть слов «баба-яга» или «ведьма», казалась озлобленным хорьком, у которого от бессильной ярости шерсть встала дыбом. Хотя шерсти на сгорбленном загривке, конечно, не просматривалось. Мерзкое создание, на вид – глубоко за семьдесят, выглядело полным сил. Или, во всяком случае, способным вцепиться длинными когтями, то есть, конечно, ногтями, в лицо гостя. Такой нянькой в страшной сказке пугать. Между тем Нил посматривал на нее с тихим обожанием. Да, ко всему привыкнуть можно…

– Так и будем в смотрелки играть? – прорычала Аглаюшка. – Что вам угодно? Зачем пришли?

Изобразив строгое достоинство, которому и дела нет до вздорных старушек, чиновник полиции официально спросил:

– Что можете сообщить об утреннем происшествии?

– Нечего сообщать.

– Но ведь вы…

– Тонька, дура, крик подняла, всех разбудила, а то бы… – Что бы случилось при другом развитии событий, Аглая не раскрыла. Зато строго и въедливо уставилась на Бородина.

Нил Нилыч как-то сразу заторопился, вспомнил, что Буцефал под солнцем жарится, надо отвести под навес, указал, где комната кухарки, и героически смылся.

Ванзаров уже собрался продолжить приятную беседу, как вдруг старушка резво подскочила и шипяще процедила:

– Убирайтесь-ка отсюда, господин хороший. Нечего тут делать. Сами разберемся. И нос совать нечего. Тут дела семейные.

– Неужели?

– И шутить со мной не вздумай! Ишь гусь выискался!

С вредной птицей Родиона сравнивали в первый раз, все больше с мишкой или с бычком. От досады за попранное достоинство не сдержался.

– Извольте взять должную манеру! – гаркнул он. – Я вам не мальчик, а чиновник полиции для особых поручений. Не какой-нибудь там сыщик, а лицо официальное. И требую отвечать, когда спрашиваю. А то быстро продолжим в участке.

Вся эта мальчишеская тирада не произвела на Аглаю ровно никакого впечатления. И морщинка не дрогнула, буравила водянистыми зенками непрошеного субъекта. Только ответила почти ласково:

– Миленький, пугать меня не надо, я уже ничего не боюсь. Подобру тебе советую, не суйся, ничего, кроме грязи, тут нет, уж поверь мне. Сами разберемся.