Мертвый Шторм. Зарождение
Шрифт:
— Хватит, думаю. Мы едем к человеку, который нам поможет. К Павлу в Свияжск.
— Откуда ты знаешь, где он?
— Я всегда знаю, где он. Это он меня создал. Как ты смогла выйти из Пространства?
— Меня выкинул Хранитель.
— Хранитель? Да ладно? Там есть Хранитель?
— Да, хмурый мужик с легкой сединой, лет сорока пяти. У него еще глаза черные были.
Темный на мгновение потерял дар речи. Что было как минимум странно, если учесть, что он простой сгусток энергии, имитирующий человека.
— Так это же…— осторожно
Глава 19
Упрямая
Не успел понять. Он мне и приказал помочь Димону, пока пробивался, мордой в землю и привет. А ты же с Лилит, да, вроде?
— Да. Лилит больше нет.
— Хренасе… Я думал, она бессмертна.
— Я тоже так думала. Мы вдвоем остались на второй башне, ее так нашпиговали, что там без шансов вообще. Она еще и с крыши упала вниз после расстрела.
— Что? — спросил женский голос из дальнего конца вагона, и через мгновение к ним подошла Оля Ванда, та самая, которая прикрывала их со второй «башни». — Лилит погибла?
— К сожалению.
— Бли-и-ин, — Оля тут же поникла. — Этого не может быть! Она же, она же… — потерялась девушка и попыталась сдержать эмоции. — Это моя вина, не смогла ее прикрыть!
— Ты и не смогла бы. Такая мясорубка была, удивительно, что мы с тобой вообще сейчас разговариваем.
— Тем, кто погиб, повезло больше, чем тем, кого повязали, — произнес Макс,. — Живые позавидуют мертвым.
— А почему так плохо? — спросила Оля. — Нас же не убьют?
Макс усмехнулся, но отвечать не стал.
— Лучше бы убили, правда, — ответила вместо него Упрямая. — Сейчас нас везут в один из трудовых лагерей. Скорее всего, на «Аметьево», там есть активная ЖД станция. До потери пульса будем говно за свиньями раскидывать… в лучшем случае.
— А в худшем?
— Сделают из нас «ботов», — включился Макс, — ну, по крайней мере, из мужиков.
На этой неприятной ноте диалог стих. Макс посидел, подумал о чем-то и начал ходить по вагону, переговариваясь с каждым, к кому подсаживался. По всей видимости, оказывал какую-то психологическую поддержку, что, в принципе, неплохое решение. Катя, продолжая сидеть у стены и залипая в пол, покопалась в поясной разгрузке. Где-то там должен быть бинт или стерильная тряпка. Было бы неплохо вытереть с раны кровь.
Аида тварь. Не потому, что набросилась, а потому что в очередной раз напомнила обо всех грехах, за которые сама Упрямая себя множество раз осуждала: за то, что в последний момент резко поддалась непонятно откуда нахлынувшим эмоциям, за то, что оскорбила человека, в которого влюбилась без ума, за то, что пошла в атаку на Терра. И самое главное — за то, что убила своего отца.
Катя не могла найти объяснение своим действиям в тот момент. Какое-то дикое, бесконтрольное состояние ненависти, похожее на состояние аффекта, когда ты совершенно не отдаешь отчет своим действиям.
Да, Упрямая сильно
Только вот… что Катя, что дядя Леша исходно преследовали другие цели. Свергнуть действующую власть и спустить ее на землю, заново построить все процессы и перестать эксплуатировать весь периметр. Но сделать это без убийств президента и его сторонников, потому что это совершенно безбашенные методы!
Для Кати оставалось загадкой, что с ними случилось потом. Нет, что случилось с Вдовиным — это очевидно. Когда твоего любимого человека хладнокровно пристреливают у тебя на глазах и даже не извиняются, тут бы любой нормальный человек хотел мести. Но ведь Катя никого не теряла.
Кроме того, до того момента, как ей неожиданно сорвало крышу, уже у машины, Упрямая хотела одного — бросить все и уехать со Смоловым как можно дальше от этого проклятого города. И вдруг ее переполнили эмоции. Настолько, что Катя даже обозвала Павла трусом и обматерила…
Поэтому она винила себя каждый чертов день. Если бы у нее только была возможность вернуться в прошлое и все исправить, она непременно бы сделала это… Если бы…
И вдруг именно в этот момент девушка задумалась. Весьма удивительно, что самая активная стадия ярости и ненависти нахлынула на нее именно тогда, когда на станцию вернулся Пеньков. И еще более удивительно, как быстро ее отпустило до состояния настоящей истерики о содеянном ровно после того, как бездушное тело президента с дыркой в голове свалилось на пол.
— Так, — прервал размышления вернувшийся Чикано, — сейчас нужно сразу обговорить, пока есть возможность. Я так понимаю, ты хорошо знаешь, как эти трудовые лагеря изнутри устроены?
Вот тут обидно было, за кого он ее принимает, за фашистку?
— Нет, Макс, — сдержанно ответила Упрямова, — чтобы хорошо знать, как они изнутри устроены, нужно быть там либо заключенным, либо надзирателем. Ни той, ни другой мне побыть не посчастливилось.
— Но их же Пенек сделал еще при Вдовине?
— Да, но тогда это реально больше походило на обычный трудовой лагерь. Что-то вроде, эм… — она пощелкала пальцами, выдергивая из головы вбитые знания со времен «гимназии». Хоть где-то они понадобились. — Что-то вроде колоний-поселений. В мирное время были такие зоны заключения осужденных за легкие преступления. Там просто трудились и работали, без жести. И при Вдовине Пенек то же самое делал. Но уже тогда мы с Вдовиным регулярно выступали против этого, а Стас постоянно пытался строгач закрутить. Что там сейчас творится, страшно подумать.