Мертвый угол
Шрифт:
— Код не забыл? Какая там последняя цифирь?
«Медик» зажмурился и отвернул лицо.
— Тридцать восемь.
— То-то, — удовлетворенно произнес Климов и, нашарив в одном из карманов убитых связку ключей, стал подбирать нужный к замку. Теперь он действовал спокойно и уверенно.
Отворив решетку, Климов потянул «Медика» дальше и вскоре они оказались перед входом в бомбоубежище, о чем гласила соответствующая надпись. К этому же входу вел еще один туннель, только намного шире, с узкоколейной
«Найду взрыватель и пойду ему на помощь», — решил Климов и потянул на себя дверь бомбоубежища.
Спертый воздух и гул голосов в кромешной темноте напомнили об участи заложников. Кое-где, в глубине штольни, чадили слабенькие огоньки. Никто не догадался взять с собою фонари или же свечи.
Войдя в бомбоубежище, Климов уже знал, что будет делать.
— Федор Дерюгин, на выход! — как можно спокойнее и, вместе с тем, довольно громко крикнул Климов, и тотчас эхом его зова покатилась волна окликов: — Дерюгина! На выход! Федора… Зовут. Ау, Дерюгин!
Климов осветил дверь седьмой штольни, показывая этим самым, куда должен подойти Дерюгин, и сразу отошел в сторонку, выключив фонарь. Еще нельзя было стоять на одном месте.
— Вот это кукрыниксы! — раздался громкий голос Федора, и Климов вновь включил фонарь, направил на себя. — Двигай сюда.
Кратко объяснив ему, в чем дело, он отдал ему свой автомат, сказал, где можно взять еще, и попросил лишь об одном:
— Ни звука. Никому. Начнется паника и все взлетят на воздух. Понял?
— Всесторонне.
— Тогда, вперед. Налево и на выход. Помоги Петру, а я тут похимичу. Только знай: он в «камуфляже», как и я.
— Нештяк. Прорвемся.
— Сперва узнай, потом стреляй. Да плащ мой скинь. Он светлый.
— Ну, якорная щель! — беззлобно возмутился Федор. — Это ясно.
— Тогда, с Богом!
Было видно, что он умеет оценивать момент, быстро разобрался в ситуации. К тому же, несмотря на крупное телосложение и видимую безалаберность, двигался он мягко, точно и неслышно.
«Медик» стоял молча, делал вид, что его нет.
Держался у стены.
— Теперь в восьмую, — шепнул Климов и, осветив себе дорогу, скользнув по каменной стене бомбоубежища лучом, вновь выключил фонарь. — Пошли наощупь.
— Скажите, что там на земле? — раздался женский голос.
— Правда, что там? — сразу же заволновались в темноте.
— Где все те, которых увели?
— Уже идет эвакуация?
— А почему нет света?
— И воды!
— Воды! У нас здесь дети!
Климов придал голосу сочувственно-начальническую ин тонацию и успокоил всех одним четким ответом.
— Утром будет все. Я обещаю.
Идя вдоль стены, Климов неожиданно нащупал металлические поручни какой-то крепкой лесенки, ведущей строго вверх, остановился, пошатал, попробовал, надежно ли приварена она к ребристой арматуре и, сняв браслет наручника со своего запястья, примкнул его к скобе одной из перемычек.
— Подожди, — шепнул он «Медику» и, ничего не объясняя, ударил рукояткой пистолета ниже уха. Тело его обмякло, точно тряпичная кукла. Пришлось подхватить и уложить на пол.
Лучше выглядеть пронырой, нежели тюхой.
Пренебрегая своей безопасностью, он прежде всего пренебрегал жизнью людей. А этого он допустить не мог.
Освободившись на время от ненужного поводыря и соглядатая, Климов двинулся дальше, ежесекундно ожидая нападения или же выстрела. Особенно опасность возросла, когда он свернул за угол. Стал приближаться к перемычке восьмой штольни, к ее входу.
Умудренное опытом тысячелетий человечество наложило запрет на убийство и порабощение других, но как избавиться от страха смерти, не придумало. Опыт чужой смерти — чужой опыт. Сознавая гибельность всего живого, люди не умеют умирать. И Климов не был исключением. Он был один из тысячи, один из смертных.
Климов присел. Закрыл глаза. Прислушался. Звук не повторился. Значит, нервы.
Обследовал впереди себя холодный лист металла. Нащупал пальцами прямоугольник, понял, что находится у цели.
Перед ним был вход в восьмую штольню, в камеру газгольдеров. Осталось набрать код.
«Сейчас включу фонарь и ринусь вбок», — сказал он сам себе и снова вслушался в странные звуки. Кто-то шел за ним. Подкрадывался.
Тихо.
Климов включил фонарь, направил луч на кодовый замок и резко ушел вправо, когда скрипнуло — отчетливо так скрипнуло щебенкой под ногой.
Сзади него была девчушка. Лет восьми, не больше. Испугавшись его выпада, она закрылась в ужасе руками.
— А-ааа!
«Дурак слабоумный», — облегченно перевел дыханье Климов и еще раз обругал себя похлеще.
— Чья ты, кроха?
Он включил фонарь, и девочка отняла руки от лица. Пугливо вздрогнула.
— Дерюгина. Оксана.
«Вот ты какая, — присел на корточки Климов и постарался успокоить девочку. — Имя красивое. Как у моей жены».
— Не плачь, не бойся. Ты, наверно, заблудилась?
— Нет, я ищу папу. Он пошел сюда.
Под глазами у девчушки были темные круги.