Мерзкая семерка
Шрифт:
Тиарнах знал, что не сможет победить. Он чувствовал, как божественная сила наполняет принца Сокола, как наполняется мочевой пузырь, когда целый день пьешь эль. Тиарнах мог лишь на время его остановить и дать проклятой некромантке больше времени, чтобы разобраться с его армией. Она ненавидела брата даже больше, чем Тиарнах.
Из-за ран принц Сокол утратил былое проворство даже в большей степени, чем Тиарнах, и бог войны воспользовался этим, чтобы затянуть схватку и увести его подальше от храма и людей, которых он защищал. Он отпрыгнул, и принц Сокол неуклюже последовал
Тиарнаха окатило волной божественного огня.
– Щекотно! – прокричал он, чувствуя, как прекратила течь кровь из раны на голове, когда он вобрал в себя капельку божественной силы. А колено так окрепло, что теперь он мог даже на него опереться.
– Врешь! – последовал ответ.
– Ага! – взревел Тиарнах. – Светлейшая пока не хочет сжигать свою зазнобу. Ей нравится мой большой и крепкий член. – И он начал в экстазе стонать тонким женским голосом: – Ох, Тиарнах!
На лбу и шее принца Сокола вздулись вены. Он с криком бросился в отчаянную атаку. Оба взмахнули клинками, но с разными целями. Принц Сокол нанес жестокий, но предсказуемый удар по косой. Тиарнах чуть помедлил, нацелившись на руку с мечом, он не собирался наносить смертельную рану.
Тиарнах развернулся перед ударом, принеся в жертву пылающему мечу искалеченную руку и несколько ребер. Меч не встретил сопротивления, прорезав плоть и кость, и отсек руку, именно на это бог войны и рассчитывал. Принц Сокол слишком сильно подался вперед, его вытянутая рука стала уязвимой. Меч, сражающий все вокруг, может вдруг превратиться в добычу.
Тиарнах опустил свой меч на запястье принца Сокола. Пластинчатые доспехи прекрасно защищают от порезов, но они были уже сильно потрепаны, а подлатника не хватило, чтобы смягчить удар такой силы. С громким треском сломались и меч, и запястье.
Когда оба клинка упали на землю, Тиарнах рухнул на принца. Тот отбросил его и врезал коленом по уже сломанным ребрам, вогнав их внутрь, в легкие.
Тиарнах нацелил обрубок руки в глаза принца Сокола и пустил в них струю крови. Даже ослепленный, тот сумел уложить бога война на лопатки и снова и снова молотил его закованными в сталь локтями, ступнями и коленями, пока Тиарнах не затих под ним, весь переломанный, а кровь залила рыжую бороду.
Принц Сокол встал и неуклюже вытер кровь с глаз. Когда он снова обрел зрение, то увидел, что противник усмехается даже на пороге смерти.
Тиарнах издал последний сиплый смешок, а принц Сокол развернулся и увидел, как последний солдат пал к ногам его злобной сестры.
Пусть Тиарнах и не снес мерзавцу голову, но позаботился о том, чтобы это сделала Мейвен. Он умер счастливым, если бог вообще способен умереть.
Мейвен с наслаждением убивала солдат, некромантская сила останавливала сердца и насылала гниль на мозги. Два лучника из задних рядов задохнулись, их языки почернели и распухли. Оставшиеся инквизиторы пошли в атаку, но теперь ее нож пробудился. Она подняла клинок и позвала их души. Мейвен гасила их жизни, как штормовой ветер – свечи, а нож всасывал души. Рыцари в доспехах повалились, словно дохлые мухи.
Она ходила среди них, насылая смерть и вырывая
Тиарнах достаточно долго отвлекал ее брата, чтобы она успела разделаться с мелкими гадами, и больше ей никто не мешал. Мейвен оценила его заботу, на которую не могла и надеяться, когда все это началось. Тиарнах оказался удивительно стойким.
Брат Мейвен взревел от ярости, увидев всех своих соратников мертвыми у ее ног. Мейвен упивалась его болью, гневом и разочарованием.
Они шагнули друг к другу, это была их первая встреча за сорок лет. И, скорее всего, последняя.
– Сестра, – прошипел он.
– Брат. – Она улыбнулась при виде жуткой раны от рассекшего череп топора, и натянулись шрамы на ее лице, появившиеся по вине брата. – Похоже, судьба решила отплатить тебе за предательство. Восхитительно. Если бы только Амогг Хадакк рубанула чуть глубже.
Из раны на голове брызнул золотой огонь, злые языки всепожирающей магии рванулись к Мейвен. Она подняла смертоносный нож небытия, и божественный огонь тут же съежился.
– Что ты сделал с Грейс? – спросила она.
Мейвен было плевать на империю, религию или завоевание. Она хотела только одного – найти давно потерянную сестру, единственного человека на свете, которого она когда-либо любила.
– Я уберег сестру от всех пороков и зла этого мира, – ответил он. – Включая тебя. Ты никогда не коснешься моей чистой и совершенной сестры.
– Она и моя сестра, – сказала Мейвен. – А ты держишь ее взаперти как домашнюю зверюшку.
Он нахмурился.
– Ты нам не родня. Ты злобная почитательница смерти и разложения, тебе нет места в праведном мире, который я для нее создаю.
– Ты создал этот жестокий мир только для себя, эгоистичный фанатик, – выплюнула Мейвен. – Разве ты когда-нибудь спрашивал Грейс, чего хочет она? Разумеется, нет. Так, значит, я тебе не сестра, да?
Она ударила первой, когти тьмы впились ему в сердце. Разнесли в клочья кирасу, но покалеченную плоть по-прежнему защищала сила Светлейшей Богини. Мейвен и не ждала, что будет легко, но это позволило ей оценить, сколько у него осталось сил. Даже после повреждений, нанесенных гигантским демоном, топором Амогг и мечом Тиарнаха, казалось, он еще способен побороть ее грубой физической и магической силой. И если он будет драться с осторожностью и внимательно, то может даже победить. Но Мейвен такого не допустит.
– Я тебя убью, – сказала она. – А потом проткну ножом сердце твоей любимой Светлейшей и полакомлюсь Ее душой.
Амадден совершенно потерял рассудок. Его глаза утратили даже намек на самоконтроль и гуманность. Он закричал. В его ранах закипел золотой огонь, пока пламя не обволокло его, словно вторая кожа. Он возвышался над Мейвен, став вчетверо больше, чем секунды назад. Теперь ему не нужны были умения обращаться с мечом, остались только пылающие руки, наполненные первобытным желанием крушить и убивать. Одним взмахом руки он снес здание, и Мейвен пришлось уворачиваться от горящих обломков.