Мерзость
Шрифт:
Путь вниз по леднику был тяжелым, особенно если учесть, что это был конец длинного дня в горах. Прежде чем мы ступили на ледник и начали спуск, Реджи передала Пембе комплект кислородного снаряжения с тремя полными кислородными баллонами. Предполагалось, что если мы устанем, то будем дышать «английским воздухом» из баллонов, которые будут нести для нас Пемба или Дорджей. Бабу Рита будет все время дышать из третьего баллона. Его вес добавил 22 фунта к весу носилок.
Но ни я, ни Жан-Клод не выпускали носилок во время четырехчасового спуска через все лагеря, даже когда шерпы сменяли один другого. Один или два раза, после
Доктор Пасанг встретил нас в первом лагере, попросил поставить носилки на какой-то ящик и при свете фонаря бегло осмотрел Бабу.
— Думаю, ваш мистер Дикон правильно определил, что признаков перелома шеи или позвоночника нет, — сказал он. — Мы должны спустить его ниже. Вы в состоянии нести его дальше, в базовый лагерь, или мне найти свежих носильщиков?
Мы с Жан-Клодом не желали передавать кому-либо свои углы носилок. Разумеется, это было абсурдно, поскольку мы как будто наказывали себя, но тогда я думал — и по сей день не изменил своего мнения, — что мы, и в особенности я, заслуживали наказания. Если бы мы не вели себя как глупые школьники… если бы я не начал все это с дурацкого, детского бахвальства, Бабу Рита сидел бы теперь за ужином в третьем лагере и смеялся вместе со своими друзьями шерпами.
Мы добрались до базового лагеря около одиннадцати вечера. У больничной палатки подняты боковые клапаны; для высоты 16 000 футов ночь на удивление теплая. Ни ветерка. На свесах крыши шипят несколько керосиновых фонарей, и я вижу, почему доктор Пасанг предпочитает проводить серьезные медицинские процедуры именно здесь, где воздух плотнее и теплее и лампы дают более яркий свет, чем в других лагерях.
Четверо шерпов, которые спустились вместе с нами, расходятся по своим палаткам, а мы с Пасангом опускаемся на пол медицинской палатки и смотрим, как врач внимательно осматривает рану Бабу Риты. Руки у меня устали, и мне кажется, что я никогда не смогу их поднять.
Во время получасового обследования, во время которого доктор Пасанг измерил давление, пульс и другие жизненные показатели Бабу, очистил рану и наложил свежую повязку, не было произнесено ни слова. Наконец он снова надел на лицо шерпы кислородную маску, включил подачу кислорода на максимум, прикрыл раненого двумя одеялами и убрал одну из ламп и оба зеркала, которыми пользовался.
— Насколько все плохо, доктор Пасанг? — не выдержал я.
— Дыхание поверхностное и затрудненное, пульс слабый, — ответил он. — С вероятностью девяносто пять процентов у Бабу образовалась гематома — сгусток крови в мозге — после удара головой о камень.
— Вы что-нибудь можете с этим сделать? — спросил Жан-Клод. Я знал, что гид Шамони видел, как люди умирают в горах от эмболии мозга, или после травмы, или в результате горной болезни, которая вызвала образование тромба в легких или в мозге. Для меня это было абстракцией.
Доктор Пасанг вздохнул.
— Немного поможет кислород. В условиях больницы я попробовал бы определить точное местоположение сгустка или сгустков крови, а затем, если пациент не очнется, а жизненные показатели ослабнут, мог бы выполнить краниотомию. Здесь,
— В чем разница? — спросил я.
Пасанг провел своей большой ладонью над бинтами на черепе пациента.
— Для хирургической краниотомии я бы обрил эту часть головы Бабу, а затем сделал бы надрез на коже — без рентгеновского аппарата я был бы вынужден просто предполагать, где находится сгусток и где резать. Затем просверлил бы небольшое отверстие и удалил фрагмент черепа… мы называем это костным лоскутом. Затем удалил бы осколки кости, которые давят на мозг Бабу, а также свернувшуюся и жидкую кровь. Если травма вызвала отек мозга, я мог бы не ставить на место костный лоскут — в этом случае операция превратилась бы в краниотомию. При отсутствии серьезного отека я бы поставил костный лоскут на место при помощи металлических пластин, проволоки или ниток.
— Выглядит довольно примитивно, — с трудом выговорил я, борясь с подступившей тошнотой.
Пасанг покачал головой.
— Это современный вариант. В наших условиях и с теми инструментами, которые у меня есть, придется делать трепанацию.
— А это что?
Пасанг надолго задумался.
— Трепанацию делают со времен неолита, — наконец сказал он. — Сверлят отверстие в черепе пациента до твердой мозговой оболочки, таким образом снижая давление на мозг, возникшее в результате давления осколков кости и крови в результате травмы. Я захватил с собой трепан. — Пасанг подошел к маленькому ящику со своим хирургическим набором и показал инструмент.
— Это просто ручная дрель, — сказал я.
Доктор кивнул.
— Как я уже сказал, такой инструмент для трепанации используют уже не одно столетие. Иногда помогает.
— А как вы закроете такую дыру? — спросил Жан-Клод. Я слышу отвращение в его голосе.
Пасанг пожал плечами.
— Такая дыра по определению будет больше костного лоскута, но я могу закрыть отверстие проволокой или даже прикрутить винтами нечто прозаическое, вроде монеты подходящего размера. Как известно, в черепе нет нервных окончаний.
— И вы собираетесь это сделать? — спросил я. — То есть трепанацию?
— Только в случае крайней необходимости, — ответил Пасанг. — Подобная операция на такой высоте — и в таких антисанитарных условиях — была бы очень, очень опасной. А поскольку с камнем соприкоснулись как минимум три участка черепа, я не знаю, где находится сгусток крови. И мне очень не хочется сверлить три отверстия в черепе Бабу Риты — и не найти нужного места.
— Pardonnez-moi, — пробормотал Жан-Клод и вышел из палатки. Я не знал, что мой французский друг такой чувствительный.
— Дадим Бабу десять или двенадцать часов, — сказал доктор Пасанг. — Если он выйдет из комы, будем просто ухаживать за ним, пока он не сможет путешествовать на носилках, а затем как можно быстрее доставим его в Дарджилинг.
Я подумал о пятинедельном переходе. Существует более короткий путь через высокогорные перевалы прямо в северный Сикким, но эти перевалы очень высокие и открываются только на несколько дней в летний сезон. Ни долгий переход через грязные тибетские города в горах, ни трудный маршрут через высокогорные перевалы, где возможны снежные бури, никак не подходят для человека, перенесшего травму головы и, возможно, трепанацию черепа.