Мерзость
Шрифт:
К тому времени, когда он ползком вернулся к тому месту, где на корточках сидели мы с Пасангом, я успел два раза обернуть «волшебную веревку» вокруг талии и бедер, так что получилась вполне приемлемая альпинистская обвязка, затем тщательно вывязал фрикционный узел.
Дикон встал футах в восьми от края расселины, поглубже вонзил свой ледоруб в лед, дважды захлестнул на нем петлю длинной веревки и перекинул ее через плечо Пасанга, организовывая страховку, затем через свое плечо.
— Дерни два раза, если хочешь остановить спуск, — сказал мне Дикон. — И один раз, если нужно стравить веревку. Три раза — мы тебя вытаскиваем.
— Что-нибудь
Дикон покачал головой.
— Не помешало бы все тело, чтобы обыскать карманы и попытаться понять, кто он такой и что задумал. Только он там крепко застрял, Джейк, и мне кажется, мы потратим слишком много времени, пытаясь поднять труп, после того, как вытащим тебя. Но если у него есть карманы, до которых легко добраться, проверь их. Ищи коробку девятимиллиметровых патронов и любые документы или удостоверения, которые могут быть у него с собой. Но не рискуй без необходимости. Со сломанным позвоночником тело превратилось в мягкую массу, застрявшую между стенками, и в любой момент может провалиться в пропасть.
Я согласно кивнул, надвинул на лоб лампу, включил свет, подошел к самому краю круглого отверстия, подождал, пока Дикон и Пасанг туго натянут страховочную веревку, сильно отклонился назад и начал спускаться в дымящуюся трещину, упираясь «кошками» в западную ледяную стену; в луче моей лампы выступы из голубого льда были похожи на торчащие кинжалы.
Спустившись до уровня трупа — как я теперь понял, он был ближе, чем в 50 футах от поверхности, — я дважды дернул за веревку выше фрикционного узла, повернулся, прижался спиной к ледяной стене, по которой спускался, и уперся ногами по обе стороны тела, глубоко вонзив зубья «кошек» в противоположную стену. Теперь я был совсем близко от трупа. Языки пламени больше не вырывались из овчины, мехового жилета или чего-то в этом роде, надетого поверх обычной куртки, но дым еще шел. Я понял, что это тлеет плоть на груди и щеках.
Очень медленно, чтобы случайно не сбросить «люгер» в темную пропасть внизу, я наклонился к самому лицу трупа, мои обтянутые перчаткой пальцы левой руки сомкнулись на рукоятке пистолета.
«Готово!»
Я поднял пистолет и осторожно убрал в карман рубашки под свитер, пуховик Финча и анорак. Я могу упасть на дно этой расселины — хотя луч моей головной лампы не высвечивал никакого дна, только неровные ледяные стены и сотни футов темноты внизу, — но будь я проклят, если уроню и потеряю пистолет.
Я внимательно рассмотрел маску, съехавшую на макушку убийцы. Похоже, ее вырезали из какого-то легкого белого дерева, а потом нарисовали преувеличенные морщины. Зубы вокруг отверстия рта были настоящими — возможно, волчьи или собачьи. Я видел места, где их приклеили к углублениям в маске.
Похлопав по карманам брюк — они были мешковатыми и тоже покрыты овечьей шерстью, выкрашенной в серый цвет, чтобы напоминать волчий мех, — я не нащупал ничего твердого, что могло быть коробкой патронов. В карманах брюк под внешней меховой оболочкой были какие-то бумаги, но я не мог добраться до них, не извлекая тело из клинообразной расселины. Проклятье.
Потом я направил луч фонаря в лицо мертвого человека и едва не вскрикнул от ужаса. Выглядело оно так, словно вороны выклевали глаза, и кто-то плеснул на лицо расплавленный воск, но я
Рот мужчины был открыт — словно пародия на удивление собственной ужасной смерти, — и дым от сигнальной ракеты Реджи, которая вошла ему под нижнюю челюсть, струился из него, будто зловонное дыхание падальщика. Пришлось отвернуть голову, прижаться щекой к ледяной стене и несколько раз вдохнуть свежий воздух, чтобы меня не вырвало. Я глотал чистый воздух и боролся с приступом тошноты.
То ли мое движение, когда я слегка пошевелился, устраиваясь поудобнее, то ли какие-то процессы в самом леднике словно толкнули труп, и за несколько секунд его ноги оказались выше плеч. Тело скользнуло вниз и — сломанный позвоночник и опавшие ребра позволили ему сложиться, подобно чудовищному аккордеону — протиснулось в щель шириной не больше фута.
Затем труп исчез, и мои «кошки» начали скользить по противоположной стене — вероятно, труп просто задел меня при падении, но мне показалось, что мертвец схватил меня за щиколотки и тянет за собой. Сердце у меня бешено колотилось, и я никак не мог втянуть в себя холодный воздух, чтобы наполнить легкие. И вдруг я повис на веревке — зубья «кошек» соскользнули с ледяной стены. Я пролетел всего фут или два, прежде чем Дикон и Пасанг остановили падение. «Волшебная веревка Дикона» выдержала, но я чувствовал, что она растянулась больше, чем наши старые веревки.
Я не стал терять время, просто болтаясь в воздухе, а быстро повернулся, вонзил зубья «кошки» на правой ноге в западную стену расселины, а на левой ноге — в восточную, расставил руки для упора и начал подниматься по расселине, как по скальному дымоходу, предварительно три раза дернув за веревку. Я чувствовал, что двое сильных мужчин наверху держат веревку натянутой, но изо всех сил упирался руками и ногами, стараясь подниматься самостоятельно. На леднике в любую секунду могли появиться другие убийцы, и мне совсем не хотелось бесполезным грузом болтаться в этой расселине, когда — и если — это произойдет.
Наконец я выбрался из холодного, так что пробирало до костей, нутра ледника и перекатился через край, почувствовав под собой деревянную рукоятку воткнутого в снег ледоруба Пасанга, который не давал веревке врезаться в ледяную кромку провала. Потом встал на колени, взял два ледовых молотка, служивших страховочным якорем, и стал осторожно пятиться от расселины, не поворачиваясь к ждущим меня товарищам. Оба тяжело дышали — страховать человека весом чуть больше двухсот фунтов нелегко на любой высоте, а здесь в двадцати с лишним тысячах футов над уровнем моря это требует титанических усилий.
Я дал им отдышаться — сложился пополам, уперся ладонями в колени и постарался выкашлять внутренности прямо на ледник.
— Ваш кашель становится сильнее, мистер Перри, — сказал Пасанг. В мерцающем красном свете он метнулся в сторону и стал рыться в своем рюкзаке и аптечке.
— Мы не сможем подкрасться ни к одному йети, если ты будешь так кашлять, — сказал Дикон. — Пистолет достал?
Я сунул руку в карман рубашки, где холодный металл словно огнем жег грудь сквозь несколько слоев шелка и хлопка, вытащил оружие и протянул Дикону.