Мещанин во дворянстве. Мнимый больной
Шрифт:
НИКОЛЬ. Это еще что за вздор? Миленький мой Ковьель! Скажи хоть ты, что все это значит?
КОВЬЕЛЬ. «Миленький мой Ковьель»! Негодная девчонка! А ну прочь с глаз моих, дрянь ты этакая, оставь меня в покое!
НИКОЛЬ. Как? И ты туда же?..
КОВЬЕЛЬ. Прочь с глаз моих, говорят тебе, не смей больше со мной заговаривать!
НИКОЛЬ (про себя). Вот тебе раз! Какая муха укусила их обоих? Пойду расскажу барышне об этом милом происшествии. (Уходит.)
Явление
Клеонт, Ковьель.
КЛЕОНТ. Как! Поступать таким образом со своим поклонником, да еще с самым верным и самым страстным из поклонников!
КОВЬЕЛЬ. Ужас как с нами обоими здесь обошлись!
КЛЕОНТ. Я расточаю ей весь пыл и всю нежность, на какие я только способен. Ее одну люблю я в целом свете и помышляю лишь о ней. Она одна предмет всех дум моих и всех желаний, она моя единственная радость. Я говорю лишь о ней, думаю только о ней, вижу во сне лишь ее, сердце мое бьется только ради нее, я дышу только ею. И вот достойная награда за эту преданность мою! Два дня не виделись мы с нею; они тянулись для меня, как два мучительных столетья, вот наконец негаданная встреча, душа моя возликовала, румянцем счастья залилось лицо, в восторженном порыве я устремляюсь к ней… и что же? Неверная не смотрит на меня, она проходит мимо, как будто мы совсем, совсем чужие!
КОВЬЕЛЬ. Я то же самое готов сказать.
КЛЕОНТ. Так что же сравнится, Ковьель, с коварством бессердечной Люсиль?
КОВЬЕЛЬ. А что сравнится, сударь, с коварством подлой Николь?
КЛЕОНТ. И это после такого пламенного самопожертвования, после стольких вздохов и клятв, которые исторгла у меня ее прелесть!
КОВЬЕЛЬ. После такого упорного ухаживания, после стольких знаков внимания и услуг, которые я оказал ей на кухне!
КЛЕОНТ. Стольких слез, которые я пролил у ее ног!
КОВЬЕЛЬ. Стольких ведер воды, которые я перетаскал за нее из колодца!
КЛЕОНТ. Как пылко я ее любил, любил до полного самозабвения!
КОВЬЕЛЬ. Как жарко было мне, когда я за нее возился с вертелом, жарко до полного изнеможения!
КЛЕОНТ. А теперь она проходит мимо, явно пренебрегая мной!
КОВЬЕЛЬ. А теперь она пренагло поворачивается ко мне спиной!
КЛЕОНТ. Это коварство заслуживает того, чтобы на нее обрушились кары.
КОВЬЕЛЬ. Это вероломство заслуживает того, чтобы на нее посыпались оплеухи.
КЛЕОНТ. Смотри ты у меня, не вздумай за нее заступаться!
КОВЬЕЛЬ. Я, сударь? Заступаться? Избави бог!
КЛЕОНТ. Не смей оправдывать поступок этой изменницы.
КОВЬЕЛЬ. Не беспокойтесь.
КЛЕОНТ. Не пытайся защищать ее – напрасный труд.
КОВЬЕЛЬ. Да у меня и в мыслях этого нет!
КЛЕОНТ. Я ей этого не прощу и порву с ней всякие отношения.
КОВЬЕЛЬ. Хорошо сделаете.
КЛЕОНТ. Ей, по-видимому, вскружил голову этот граф, который бывает у них в доме; я убежден, что она польстилась на его знатность. Однако из чувства чести я не могу допустить, чтобы она первая объявила о своей неверности. Я вижу, что она
КОВЬЕЛЬ. Отлично сказано. Я вполне разделяю ваши чувства.
КЛЕОНТ. Так подогрей же мою досаду и поддержи меня в решительной битве с остатками любви к ней, дабы они не подавали голоса в ее защиту. Пожалуйста, говори мне о ней как можно больше дурного. Выставь мне ее в самом черном свете и, чтобы вызвать во мне отвращение, старательно оттени все ее недостатки.
КОВЬЕЛЬ. Ее недостатки, сударь? Да ведь это же ломака, смазливая вертихвостка, – нашли, право, в кого влюбиться! Ничего особенного я в ней не вижу, есть сотни девушек гораздо лучше ее. Во-первых, глазки у нее маленькие.
КЛЕОНТ. Верно, глаза у нее небольшие, но зато это единственные в мире глаза: столько в них огня, так они блестят, пронизывают, умиляют.
КОВЬЕЛЬ. Рот у нее большой.
КЛЕОНТ. Да, но он таит в себе особую прелесть: этот ротик невольно волнует, в нем столько пленительного, чарующего, что с ним никакой другой не сравнится.
КОВЬЕЛЬ. Ростом она невелика.
КЛЕОНТ. Да, но зато изящна и хорошо сложена.
КОВЬЕЛЬ. В речах и в движениях умышленно небрежна.
КЛЕОНТ. Верно, но это придает ей своеобразное очарование. Держит она себя обворожительно, в ней так много обаяния, что не покориться ей невозможно.
КОВЬЕЛЬ. Что касается ума…
КЛЕОНТ. Ах, Ковьель, какой у нее тонкий, какой живой ум!
КОВЬЕЛЬ. Говорит она…
КЛЕОНТ. Говорит она чудесно.
КОВЬЕЛЬ. Она всегда серьезна.
КЛЕОНТ. А тебе надо, чтоб она была смешливой, чтоб она была хохотуньей? Что же может быть несноснее женщины, которая всегда готова смеяться?
КОВЬЕЛЬ. Но ведь она самая капризная женщина в мире.
КЛЕОНТ. Да, она с капризами, тут я с тобой согласен, но красавица все может себе позволить, красавице все можно простить.
КОВЬЕЛЬ. Ну, значит, вы ее, как видно, никогда не разлюбите.
КЛЕОНТ. Не разлюблю? Нет, лучше смерть. Я буду ненавидеть ее с такой же силой, с какою прежде любил.
КОВЬЕЛЬ. Как же это вам удастся, если она, по-вашему, верх совершенства?
КЛЕОНТ. В том-то именно и скажется потрясающая сила моей мести, в том-то именно и скажется твердость моего духа, что я возненавижу и покину ее, несмотря на всю ее красоту, несмотря на всю ее привлекательность для меня, несмотря на все ее очарование. Но вот и она.
Явление десятое
Те же, Люсиль и Николь.
НИКОЛЬ (к Люсиль). Я, по крайней мере, была глубоко возмущена.
ЛЮСИЛЬ. Все это, Николь, из-за того, о чем я тебе сейчас напомнила. А, он здесь!
КЛЕОНТ (Ковьелю). Я и говорить с ней не желаю.
КОВЬЕЛЬ. Ая последую вашему примеру.
ЛЮСИЛЬ. Что это значит, Клеонт? Что с вами сталось?
НИКОЛЬ. Да что с тобой, Ковьель?