Мешок с костями
Шрифт:
РОДЖЕТТ Д. УИТМОР
Ниже следовало письмо, написанное чуть дрожащей женской рукой:
20.30
Дорогой мистер Нунен!
Макс хочет сообщить Вам, что он бесконечно рад встречи с Вами! В этом я с ним полностью согласна. С таким веселым человеком, как Вы, заскучать просто невозможно. Мы в восторге от Ваших фортелей.
А теперь к делу. М, предлагает очень простую сделку: Вы перестаете расспрашивать о нем и прекращаете подготовку к судебному процессу, обещая тем самым оставить его в покое; в свою очередь мистер Дивоур отказывается от судебного иска, цель которого — установление опеки над его внучкой.
Роджетт.
P. S. Он также напоминает, что Вы не ответили на его вопрос — сосет ли Ваша шлюха? Макса это очень интересует.
Я перечитал письмо второй раз, потом третий. Уже вытянув руку, чтобы положить его на стол, я перечитал в четвертый. Казалось, я не мог понять смысла написанного. Пришлось подавить желание кинуться к телефону и звонить Мэтти. Все кончено, Мэтти, сказал бы я. Твое увольнение и мое купание в озере — два последних выстрела в этой войне. Он сдался.
Нет. Полной уверенности у меня еще не было.
Я позвонил в «Уэррингтон» и нарвался на четвертый за этот вечер автоответчик. Дивоур и Уитмор попусту пленку не тратили, и ледяной голос предложил мне оставить сообщение после сигнала.
— Это Нунэн, — начал я. Более ничего сказать не успел, потому что раздался щелчок, словно кто-то снял трубку.
— Купание вам понравилось? — послышался в трубке насмешливый голос Роджетт Уитмор. Если б я не видел ее во плоти, то мог бы представить себе, что говорит со мной женщина а-ля Барбара Стэнуик [105] , холодная красавица, сидящая на красном бархате дивана в перламутровом вечернем платье, с трубкой в одной руке и мундштуком из слоновой кости в другой.
105
Настоящее имя Руди Стивенс (1907–1990) — танцовщица, киноактриса, одна из самых популярных звезд Голливуда в 30—40-е годы.
— Если б вы попались мне в руки, мисс Уитмор, я бы сумел выразить вам мои истинные чувства.
— О-о-о! Мои бедра трепещут.
— Пожалуйста, избавьте меня от вида ваших бедер.
— Они похожи на палки, мистер Нунэн. Чем мы обязаны удовольствию слышать ваш голос?
— Я отправил мистера Осгуда без ответа.
— Макс так и думал. Он сказал: «Наш юный сутенер все еще верит в важность личных контактов. По нему это сразу видно».
— Он злится, когда проигрывает, не так ли?
— Мистер Дивоур не проигрывает. — Она понизила голос и добродушный юмор, который слышался в нем, исчез. — Он может поставить перед собой другие цели, но он никогда не проигрывает. А проигравшим в этот вечер выглядели вы, Нунэн, когда, как щенок, барахтались в озере и что-то тявкали. Вы испугались, верно?
— Да. Очень.
— И правильно. Вы и представить себе не можете, какой вы везунчик.
— Могу я вам кое-что сказать?
— Разумеется, Майк… вы позволите так вас называть?
— Почему бы не вернуться к мистеру Нунэну?
— Затаив дыхание.
— Ваш босс стар, он — безумец, и, подозреваю, он уже не сможет сложить два и два, а уж довести до успешного завершения судебный иск об опеке ему просто не под силу. Он проиграл неделю тому назад.
— Нельзя ли конкретнее?
— Можно. И хорошенько запомните мои слова: если кто-то из вас попытается провернуть что-то похожее, я не поленюсь найти этого старого козла и запихну его кислородную маску ему в зад, чтобы он проветривал легкие снизу. А если я увижу вас на Улице, мисс Уитмор, то использую вместо ядра. Вы меня поняли?
Я замолчал, тяжело дыша, удивленный, что мог произнести такой монолог.
Пауза затягивалась, и я не выдержал первым:
— Мисс Уитмор? Вы еще здесь?
— Здесь. — Я-то хотел, чтобы она пришла в ярость, но в голосе звучали насмешливые нотки. — Так кто у нас злится, мистер Нунэн?
— Я. Но советую не забывать моих слов, камнеметательница сраная!
— Каков ваш ответ мистеру Дивоуру?
— Я согласен. Я больше не задаю вопросов, адвокаты дают задний ход, он уходит из жизни Мэтти и Киры. Если же он продолжает…
— Знаю, знаю, вы этого так не оставите. Интересно, что вы будете говорить через неделю, наглый глупец?
И прежде чем я успел ответить, а достойный ответ уже вертелся у меня на кончике языка, она бросила трубку.
Несколько секунд я постоял с трубкой в руке, потом положил ее на рычаг. В чем подвох? Я чувствовал — это подвох, но, с другой стороны, может, и нет.
Я решил, что надо немедленно поставить в известность Джона. На автоответчике он не оставил телефона родителей, зато продиктовал его Мэтги. Однако, позвонив ей, придется рассказать о том, что произошло после нашего разговора. Так что, возможно, лучше отложить эти разговоры на завтра. Утро вечера мудренее.
Я сунул руку в карман и чуть не порезался о мясницкий нож, который сам же туда и положил. Вытащил его, отнес на кухню, убрал на законное место. Из другого кармана достал аэрозольный баллончик, поставил на холодильник, рядом с его престарелыми собратьями, и замер. В кругу фруктов и овощей меня дожидалась надпись:
d
go
w
19n
Я сам поставил в круг эти буквы и цифры? Погрузился в такой глубокий транс, что начал составлять на передней панели холодильника кроссворд, не отдавая себе в этом отчета? Если так, что все это означает? Какие слова?
Может, их перенес в круг кто-то еще, подумал я. Один из невидимых обитателей моего дома.
Что же сие означает? Показания компаса? Или все-таки речь о каком-нибудь кроссворде? Скажем, о слове, которое значится в нем под номером 19? Если так, какой именно мне брать кроссворд?
— Я бы не отказался от помощи, — заметил я вслух, но ответа не получил. Наконец я достал из холодильника банку пива, которую давно уже собирался выпить, и прошествовал к дивану. Я взял сборник кроссвордов, посмотрел на тот, что разгадывал. «Истина в вине», так он назывался. И состоял из глупых слов, которыми могли восторгаться только фанатики кроссвордов. Напиток-актер? Марлон Бренди. Напиток-роман о Юге? Текила в терновнике. И строка 19, в которую я уже вписал какой-то азиатский напиток, ничем мне не помогла. Не находил я связи кроссворда «Истина в вине» со своей жизнью.