Месс-менд. Роман
Шрифт:
– Товарищи!
– произнес он взволнованно.
– Часы были начинены бомбой, формула которой выгравирована на металлической обшивке. Если бы она разорвалась, не только мы с вами, но и весь окружающий район превратился бы в клочья. Непостижимым образом неизвестные друзья обезвредили механизм и привели в действие вместо бомбы вот эту фонографическую пластинку, произнесшую весьма поучительные слова. Я полагаю, товарищи, мы примем их к сведению!
Зал загремел от восторженных рукоплесканий.
Заседание между тем было прервано снова. Из главного входа, стуча сапогами, бежал милиционер с лицом, красным
– Товарищи, я командирован с экстренным донесением! Прошу слова!
Его окружили, и через минуту он рапортовал, молодцевато приложив два пальца к кепи:
– Так что имею донести нижеследующее: на семи главных заводах сей минут обнаружено по запрятанной бомбе адского содержания. Эти самые бомбы, товарищи, выкатились ровно в двенадцать часов на середины комнат вроде как волчки да и принялись разделывать… Интернационалы на манер оркестра. Вот извольте видеть своими глазами.
И сияющий милиционер горделиво опустил руку в ранец и разложил на столе одну за другой семь одинаковых бомб.
– Черт возьми!
– крикнул один из членов Петросовета, ухитрившийся перепрыгнуть через оркестр прямехонько на трибуну.
– Покажите мне эти штуки.
Он был известным химиком, и вся зала с интересом следила за ним глазами, пока он разглядывал диковинные игрушки. Прошло несколько минут. Химик пожал плечами.
– Ничего не понимаю!
– вырвалось у него.
– Самые настоящие бомбы с сильным взрывчатым составом. Но механизм их мне абсолютно незнаком! Тут надо позвать механика!
– Объявляю заседание закрытым, - произнес секретарь, - дело будет расследовано, товарищи, до мельчайших подробностей. Пока же сохраните спокойствие и умолчите о происшедшем, чтоб не создавать в городе паники. Не забудьте, что сегодня у нас собрались иностранные гости и что паника может сорвать съезд психиатров, имеющий крупное международное значение.
Ворча и волнуясь, тысячная толпа хлынула из театра на улицу.
– Не создавайте паники, молчите!
– шептал каждый своему соседу, а тот жене, а жена доброму знакомому, до тех пор, пока весь Петроград не стал говорить о происшедшем на разные лады.
– Слышал?
– шептал один торговец другому.
– Заказали этта мы бомб за границей по цене франко шестьсот штук разной величины, а они возьми да заместо стрельбы только цукают вроде примусов. Вот тебе и заграница! Хают наш товар почем зря, а далеко ли сами-то уехали!
– Слышали?
– говорила слушательница кинокурсов своей соседке.
– Заграница опять подсунула нам своих бомб, а потом напечатала меморандум, будто бы мы у них разводим агитацию. Я удивляюсь, до каких пор мы будем ставить ихние ленты и не давать ходу собственным экранным силам?!
Между тем Барфус, дождавшийся, когда трибуна и зал опустели, подошел к Василовым и взял их обоих под руку. Несчастные были сейчас в ужасном состоянии. Оцепенение прошло, память вернулась. Ужас, пережитый ими в момент взрыва, когда оба думали, что все будет разрушено, и не могли шевельнуть ни языком, ни рукой, наградил Рокфеллера седой прядью, а Вивиан - нервным подергиванием век.
– Вам нужен основательный отдых, -
– Куда вы нас ведете?
– слабо запротестовал Рокфеллер.
– На съезд психиатров!
– ответил Барфус.
– Если вы не покажетесь, о вас станут толковать по поводу часов… Посидим полчаса, повидаем всех европейских светил, это вас чуточку встряхнет.
Они сели в автомобиль, и Вивиан, забывшись, вложила руку в руку своего мнимого мужа, сжавшего ей пальчики с нежным покровительством защитника и друга.
56. СЪЕЗД ПСИХИАТРОВ
«Торпеда» опять подошла к берегу, и штурман Ковальковский опять имел повод орать на своих матросов. По мосткам сошел почтенный седой человек. Он предъявил документы на генерального прокурора штата Иллинойс и заявил, что охотится за опасным уголовным преступником. Ему тотчас же выправили все бумаги и снабдили пропуском туда, куда он хотел.
Получив бумаги, он нанял автомобиль и приказал везти себя на съезд психиатров.
Далеко не так комфортабелен был выход на берег Мика, Лепсиуса и Биска. Шотландец, превесело ковыляя на своих заживших ногах, упражнялся в беге между пустыми бочками, когда «Торпеда» остановилась. В ту же секунду в стене открылся люк, втянувший в себя с невероятной силой все, что не было привинчено к полу. Мик, Бьюти, Биск, Лепсиус один за другим влетели в воронку, а вслед за ними посыпались сухари, жестянки, бумажки, окурки, бочки, канаты, швабры и мусор. Залепленные ими с головы до ног, наши путешественники очутились на дне деревянного колодца, снабженного почти отвесными ступенями. Держась за кольца, они поползли наверх, предводительствуемые умной Бьюти. Спустя десять минут она выпрыгнула на землю.
Они находились в топкой, слабо застроенной местности, неподалеку от гавани. Здесь доктор Лепсиус выразил твердое намерение обчиститься, а Биск - определить при помощи компаса широту и долготу.
– Вздор!
– ответил Мик.
– Мы в Петрограде! Времени терять нечего! Взгляните-ка на собаку, как она пляшет и волнуется! Я дам ей хорошую понюшку, и пусть она приведет нас к Чиче!
С этими словами он вынул из кармана платок, натертый о половицы в номере «Патрицианы», и приложил его к самому носу Бьюти. Собака фыркнула, ощетинилась и стрелой понеслась по улице.
– Эй!
– заорали наши путешественники, кидаясь вслед за нею. Но догнать Бьюти было трудновато, Мик решительно оглянулся во все стороны и увидел чей-то велосипед, приставленный к забору. Он вытащил лупу и посмотрел на его педаль. Там были две крохотные буквы «м. м.».
– Нашей работы, Биск, мы спасены!
– крикнул он и быстро нажал невидимую кнопку. В ту же минуту велосипедное седло расслоилось на три откидных кресла. Биск прыгнул в одно из них, Лепсиус втиснул себя в другое, а Мик, разбежавшись с велосипедом, вскочил в седло. Он работал педалями, как бешеный, пока не догнал мчавшейся Бьюти. Они неслись по улицам Петрограда с быстротой молнии, не обращая внимания на свистки милиционеров, до тех пор, пока Бьюти не добежала до огромного дворца, украшенного саженными афишами.