Месса Лядзинского

Хонет Роман

Танцы с коровами

тела, с которыми я гонял мяч,запрыгивал в сумеречную рекуи целовал ножи на белых карьерах,они вынюхали, нашли менявышли голые из землии бегут ко мне по лугам, танцуя с коровами,и у каждого на шее пескак шаль. как шальночь откроет карты,кем я уже был. кем мы быливместе – призовет души,взрезанные

морозным галуном молниикомпоненты снега: шум и контракция,салют на приятие умершего/умершей – я ждал его, плача.твоим глазом был

Пейзаж в июне

городу не любы похороны,трупы, парящие на копченых петлях среди блочныхсклепов. юнаяженщина в ювелирном ряду. голубкбми соблатки в ней млеют сперматозоиды,и строй наступающих лет – ее:вчерашняя ночь. взгляд скользит по урне,не треснула ли – следы от пальцев как гвозди,вращающиеся в раскаленном эфире,где станут тропкамии побегут по лугам, по головамдевушек, играющих на гитарах, по скверам,белым ветвям, по мненичего

Смерть и птицы

обугленные зимородки в тени, на крыше,ивовые ветви нависли над ними.в перьях кустистый дым, пронзает насквозьуправляющие крылами мышцыи голову – подсвеченный боулингна сидящих на мели галеонах.умершая ползет в дым,уминает его в кольца, выкликая резко из сумракакаждое из прежних имен нашихс ней, в любом из мест тишьдо краев. я бежалатам – указывает – нить железобетонной пряжи,увязывает – репьи в трубахкалофильтрации —моим был мир

Пригоршня соли

мир здорово похорошел – к примеру, у нас теперь много красивых офисов

Лори Андерсон

городок лежащий среди холмов,твои вечера и зимы: впереди у нас – вечность.твое кладбище. там мы вертели дырки в землеи сыпали соль, чтоб умершиемогли приготовить пищуи растопить лед(на льду мертвые говорят оскальзываются,кухня же мертвых пуста без соли)(я не уверена,что когда-либо понимала, что это значит.это увлекает. чего-то не было, а после есть)живу той зимой,для меня те дни еще длятся. шампанскоеи серебряные дети в мороз, когда онизвали,

сбитые на бегу: где обозный, где капо,где твое королевство,каменюка?(люблю выдумывать новое.казалось бы, все-то мы уже знаем, но это вовсе не так.общалась тут с собачьей тренершей)каменюка, ты – в каменьях,мой стылый шепот, когда говорю – там,в известняке, на медных подушках,в парках, где лампы гудят как кислотные прииски,в палисаде при том-то доме,над теми-то озерами – спи,спи(сейчас я располагаю одними лишь словами.это меня весьма занимает)да будет хватать тебе соли

Инспектор урновых полей

преследуя женщину, минуешьмосты над горными реками, складыдля садоводов, где на витринахв декабре пляшет кровь вишни. будто судно,святыни перевозящее в жидкой форме,бьющую по губам водку. как будтооседлал кость и выгрызаешьв воздухе ее импульси кривизну. настигнешь мертвую,и всё минует тебя. твой ген – оплошностьгрибницы – и он подвиснет,а той бодрящейся земле – большой,грязной земле не больно

Вступление висельника в рыбу

вместо камня – аквариум, краснаябойцовая рыбка и отраженияглаз или губ тех женщин,что поспели его утешить,позже у него выросли жабрыи он стал рыбой. трава шелестела,сверчки клубились – пришел сюдапьяный: он славил отказ от плотиради личного попечения надсном и любовью. лет двадцать тому назад(родившиеся без него уже умерли,родившихся после него уже четвертовали),покачиваясь на ногах, размахивая руками,как если бы отрекалсяот этой воды в этой плите,отрицался ворыбления

Лазарь летающий

среди проводов, спящих на штабеляхв хранилище угля, на пересекающем лесполотне узкоколейки – должно быть,там. (еще блуждают там мертвые,а у них вечно было больше имен,чем могли унести, чем мы моглиим дать.) переводя дух от земли,вечно с ней расплюешься. умет лежитна полях, покрытых старником —

Конец ознакомительного фрагмента.