Мессир Константин. Дом колдуна
Шрифт:
Ep. 13. Новый хозяин (III)
Визги на улице становились все пронзительнее. Под окнами испуганно метались две женщины средних лет в серой рабочий одежде — видимо, временная прислуга, которую Уля нашла-таки за удвоенную плату. И вот обе пришли на собеседование, но не дошли. За ними по двору гонялась большая темная рука и придавливала своей костлявой ладонью, как кошка играясь с мышками, которые попали к ней в лапы. Отчаянно голося, женщины вырывались, а эта пакость их снова ловила и огромными пальцами заталкивала обратно под ладонь — не причиняя особого вреда, скорее хорошенько издеваясь.
Я
— Отпусти, — не менее громко приказал я.
Однако в ответ ничего: ни действий, ни эмоций. Харон, словно не услышав мой голос, продолжал сгребать несчастных работниц к себе под ладошку.
— Я сказал: отпусти!
Грабля замерла, будто прислушиваясь, а затем нагло продолжила.
— Слушай своего хозяина! — в этот раз я гаркнул как на дворового пса.
И снова никакой реакции — лишь костлявые пальцы начали давить еще усерднее, явно намереваясь вымазать моих гостей в земле. Вот же угораздило получить такую заразу в наследство. Мою руку без усилий заволокла чернота, которая так и просила сегодня кому-то хорошенько врезать. Я прицелился и залепил тугим, как мяч, сгустком по этим аномальным костям. Раздался легкий треск. Ручища, которую заметно проняло, дернулась и, мигом отстав от людей, развернулась тыльной стороной пятерни к окну. После чего пальцы выразительно сложились, оставив торчать лишь средний — являя этакий потусторонний фак. Серьезно? Зачатки разума тут, конечно, были — но, судя по всему, хватало их только на этот фак.
Черный сгусток снова слетел с моей руки и залепил этой охреневшей грабле по выставленному, как мишень, среднему пальцу. Харон покачнулся и шлепнулся на то, что у него там было вместо задницы. Получил? Как говорил мой дед: на каждое дупло свой дятел найдется.
— Еще раз покажешь, палец сломаю, — предупредил я.
Секундная пауза — и аномалия, вероятно обдумав это своим крошечным разумом, растворилась в тени. Так что женщинам больше ничего не мешало, но они уже явно не находили эту работу привлекательной. Обе повскакивали с травы и кинулись к воротам, не останавливаясь и даже не оглядываясь. Одна из дам даже туфлю забыла, но не стала возвращаться. Да уж, в следующий раз сюда и за утроенную плату не пойдут.
Я отвернулся от окна.
— Быстро же вы с ним поладили, — заметил Савелий, наблюдавший всю сцену.
То есть вот это ты называешь поладили?
Мой взгляд скользнул по собеседнику, и я вдруг заметил, что на его правой руке на безымянном пальце была пустота — там, где он двадцать лет носил не снимая печатку с такими же дерущимися собаками, как и у его мессира. С гордостью носил как представитель своего мессира. Потому что этот перстень давал сразу все: принадлежность к фамилии, защиту и право вести дела.
— А где ваше гербовое кольцо?
— Я отдал его мессиру месяц назад, — ответил приказчик.
Вот так новость. А ведь я видел это колечко сегодня в шкатулке, еще тогда подумал, зачем ему запасное? Теперь понятно, что это было не запасное.
— Почему? Вы больше не хотели с ним работать?
Савелий медленно мотнул головой.
— Не в этом дело. Мы поссорились. Мессир обещал меня проклясть, если подойду к дому. А слов на ветер он не бросал никогда… Да я и сам ушел, вспылил… Нехорошо у нас с ним вышло, — вздохнул он. — Даже не попрощались…
Колдун, может, и никакой, а человек Савелий хороший и отличный хозяйственник. Даже
— И почему? — спросил я.
— Это было личное между ним и мной, — нехотя отозвался приказчик. — Я бы не хотел это обсуждать.
Ну как я и думал. Хотя что они вообще могли не поделить? Явно же не поставку скверны.
— По сути он меня прогнал, — после паузы добавил Савелий. — Я и не должен бы здесь быть, но мне надо было передать вам дела. Рассказать, что к чему…
Он словно оправдывался за то, что пришел, за то, что хотел остаться — еще бы не хотел: столько лет этому месту посвятить. А сейчас он будто бы вел дела по старой памяти и был в подвешенном состоянии, сам еще не зная, останется или уйдет — все-таки решение зависело не от него.
Подхватив шкатулку с перстнями, я без труда нашел нужный — почти как мой, только меньше и блестит не так ярко. Все-таки мой из золота, а этот из серебра.
— Если вы хотите остаться, — сказал я, — я бы тоже этого хотел. Едва ли найдется хоть кто-то, кто сделал для этого места столько же, сколько сделали вы.
И протянул ему гербовое кольцо. Казалось, Савелий сейчас прослезится. Забрав печатку, он сжал ее на пару секунду в ладони, а потом бережно надел.
— Спасибо, — следом он поднял глаза на меня, — мессир… Я буду служить вам так же, как и вашему отцу.
Мне бы хотелось насладиться этим мгновением, но его испортил мой завибрировавший смартфон, и у меня не было причин не отвечать звонившему. Тем более я ее сам сегодня подгрузил.
— Костя, мальчик мой… — с ходу начала она.
Так я разрешал говорить только одному человеку — бабушке Агаты. У нее и Глеб мальчик, и Агата девочка — да что там, даже мой дядя мальчик. По ее мнению, вокруг вообще одни малыши. Обожаю эту старушку — правда, в свои шестьдесят она выглядит едва ли на сорок, и за “старушку” нехило достанется. Однажды в детстве мы с Глебом так пошутили, а потом чесались в качестве наказания целую неделю.
— Ты спрашивал про защитный медальон, — продолжила она. — Значит, слушай…
Вот она — моя всезнающая энциклопедия, взявшаяся за меня, когда отец сделал мне ручкой и я остался один на один с собственной Темнотой, которая, в отличие от него, никуда не делась, просто перестала откликаться — зато давила все сильнее, словно наказывая за непослушание. Мне надо было учиться жить с чужой душой, которую я не собирался отдавать. До чего-то я интуитивно додумался сам, но все равно требовались советчики поопытнее. Однако другие колдуны, которых искал дядя, не хотели связываться с сыном Григория Павловского. Боялись они, конечно, не меня. А вот бабушка Агаты не побоялась. И с тех пор я знал, что с любым сложным вопросом могу обратиться к ней.
Вот и сейчас она говорила подробно, в деталях расписывая нужный мне медальон. Вернее, амулет принадлежности — так это называется. Чтобы скверна не вредила обычному человеку и Уля могла жить здесь. Вещицу нужно было изготовить особым образом, заговорить и усилить — обязательно из серебра и с моим гербовым знаком. Хотя последний был уже скорее для других колдунов, чтобы у них тоже не появлялось желания вредить.
Закончив с медальоном, моя старушка очень не прозрачно намекнула, что не против, если я заберу Агату. Только под мою ответственность, разумность и бла-бла-бла. Короче, могу делать с ее внучкой все что угодно — лишь бы уже забрал.