Мессия очищает диск
Шрифт:
Однако еще один сектор чудесного глаза оставался незадействованным, и высокоуважаемый сянъигун задумался: что бы такое в него поместить?
Вдруг в памяти судьи всплыли слова черта-художника: «…Возможность наблюдать за любой частью Преисподней и ее окрестностей…»
Интересно, что черт подразумевал под «окрестностями»?
Выездного следователя весьма интересовало, как сейчас обстоят дела у бежавшего из Нинго генерала Чи Шу-чжао. И судья, недолго думая, вывел имя достойного полководца в пустом квадрате на своем столе.
Пустой сектор мигнул, и в нем образовалась достаточно благожелательная физиономия
– Нижайше прошу прощения, Владыка! Я, видимо, ошибся…
– Сообщите ваше имя, ранг и степень допуска, – не обратив внимания на оправдания судьи, спокойно произнес Владыка; и выездной следователь разглядел, что лицо Князя не настоящее, а как будто нарисованное.
– Позднорожденный не хотел вас беспокоить, сиятельный Янь-ван! – на всякий случай повторил судья. – Прошу простить великодушно скудоумного слугу…
– Сообщите ваше имя, ранг и степень допуска, – с нажимом повторил Владыка, и его нарисованное лицо грозно нахмурилось.
– Я не… – судья наконец понял, что Князь Преисподней его не слышит, да и вообще это не сам Янь-ван, а что-то или кто-то…
Сектор вспыхнул кроваво-красным светом, и исказившийся лик, в котором не осталось уже ничего человеческого, глухо прорычал в третий раз:
– Немедленно сообщите ваше имя, ранг и степень допуска!
И судья Бао, внутри которого все похолодело, торопливо приложил свою табличку из слоновой кости к квадрату, куда он столь опрометчиво вписал имя генерала Чи Шу-чжао.
«Сейчас явится стража и меня арестуют вторично», – обреченно подумал выездной следователь.
Но вместо этого зловещий красный свет внезапно померк, лицо Владыки приняло нормальный вид и вежливо улыбнулось оторопевшему сянъигуну.
– Ваш ранг и допуск соответствуют запросу. Прошу прощения за задержку, – сообщил нарисованный Янь-ван и исчез.
В следующий момент перед судьей возникло жесткое лицо генерала по прозвищу Стальной Хребет.
Светильник немилосердно коптил, пламя то и дело мигало, грозя угаснуть совсем, хотя масла в светильнике было вполне достаточно, фитиль подрезан…
«Небось торговец масло плохое продал», – подумалось генералу.
– Ты отправил гонцов в Столицу? – негромко поинтересовался он у своего заместителя, тайвэя Асы, сидевшего напротив.
– Да, мой генерал! Троих. И еще двух почтовых соколов. Но… вы уже спрашивали меня об этом, мой генерал!
– Знаю. Я просто пытаюсь вспомнить, чего я еще не сделал.
– Осмелюсь напомнить, что у нас уже девять тысяч войска – более тысячи солдат подтянулись сегодня из-под Нинго.
– Это хорошо, но у Чжоу-вана одиннадцать тысяч. Конечно, штурмовать с такими силами наш Тунцзин он не осмелится, но и нам Нинго пока не по зубам. Даже будь у меня тридцать тысяч, я не стал бы брать город приступом – неизбежны большие жертвы среди горожан… Чжоу-ван не стоит этого.
– Но… дозволите ли мне, недостойному, возразить вам, мой генерал?
– Возрази, – невесело усмехнулся Чи Шу-чжао, и старый шрам на его щеке словно ожил, заново рассекая лицо надвое, как это случилось много лет назад.
– Чжоу-ван – мятежник, мой генерал! Он поднял руку на законную власть, представляющую самого Сына Неба! Разве не долг армии подавить мятеж как
– Долг, – неторопливо кивнул Стальной Хребет. – Только принц небось уже отправил в Столицу СВОИХ гонцов и соколов, и в ЕГО депешах мятежниками зовемся МЫ! Пока еще в Столице разберутся, что к чему – а мы тем временем захватываем Нинго! Полгорода в развалинах, на улицах гниют трупы, а принц Чжоу возьми и скройся! Потом он объявляется в Столице, и что выходит? Выходит, что мы с тобой захватили город, перебили кучу народу, а кровнородственный ван вынужден был бежать, поскольку его войск не хватило, чтобы защитить своих подданных. И кто тогда выходит мятежником?
Тайвэй Асы промолчал, понуро глядя в пол.
– Между прочим, я назвал тебе лишь самую малую причину, почему нам не стоит брать Нинго приступом. А знаешь, какая причина – главная? Не знаешь? Вот потому-то я – генерал, а ты – мой тайвэй, и никак не наоборот! Потому что за стенами Нинго нас будут ждать точно такие же ханьцы, как мы и наши солдаты. И кровь у них такая же красная. А посему мы будем ждать – и через некоторое время постараемся взять Нинго без боя.
– Как – без боя? – опешил молодой тайвэй, лишь недавно назначенный на эту должность. Он все еще не вышел из того возраста, когда мечтают о подвигах, не очень задумываясь об их цене.
– Очень просто. Сейчас время работает на нас. Кстати, ты отправил гонцов к командирам соседних гарнизонов, начальникам уездов и областным ванам?
– Конечно, мой генерал! Все было сделано, как вы велели.
– Хорошо, Асы, хорошо. Ничего, когда-нибудь и ты станешь генералом…
«Скорее всего областные ваны (не говоря уже о гарнизонных командирах) поддержат старого вояку, – подумал судья Бао, наскоро проглядывая изображения адских канцелярий в поисках шкодливых рук. – Генерал дело знает, а князья-ваны не упустят случая бесплатно доказать свою преданность государству. Скоро у Чи Шу-чжао будет такой численный перевес, что Нинго откроет ему ворота. Вот только… вот только принц Чжоу в это время тоже не будет сидеть сложа руки. Кстати, о принцах!..»
И выездной следователь аккуратно вывел в пустом квадрате имя Чжоу-вана, решив до конца использовать адские возможности в личных целях.
На этот раз сообщать ранг и степень допуска не потребовалось. В правом верхнем секторе Ока возникла картинка, но она была настолько темной, что разглядеть что-либо не представлялось возможным.
– Да будет свет! – возгласил в пространство уже несколько освоившийся судья, хлопнув по столу мухобойкой.
И в темной комнате словно зажегся невидимый призрачный светильник. Однако, кроме судьи Бао, этого никто не заметил – то ли потому, что светлее стало для него одного, то ли потому, что находившаяся в комнате парочка была весьма занята.
Судья негромко хмыкнул.
На обширной кровати под роскошным балдахином с кистями принц Чжоу увлеченно играл со своей новой фавориткой в «двух мандаринских уточек». Тела любовников сплетались в самых невероятных позах, и судья Бао диву давался, как принц и наложница ухитряются проделывать такое.
«Лучше бы он этим и занимался, а не плел интриги, – думал достойный сянъигун, не в силах оторваться от увлекательного зрелища. – Видит Небо, игры в постели удаются принцу куда лучше, чем игры в политике!»