Месть амазонки

Аскеров Эльхан

— Но почему тогда они не убили и вас? И как случилось, что проснулся ты?

— Я проснулся уже в цепях. Нас сковали и выволокли на берег моря, а потом начали уничтожать все племя. Колдун стоял на центральной площади нашего поселка и творил свои заклятия. Видимо, расстояние ослабило силу заклинаний, и мы проснулись. А не убили нас только из-за жадности варваров. Вождь сказал, что у него есть хороший заказ на десяток крепких мальчишек для гладиаторской школы. Ведь настоящим гладиатором может стать не каждый. Бойца нужно воспитать, обучить и заставить его драться не жалея никого. Колдун начал возражать, что это может плохо закончиться,

но вождь ответил, что продаст нас на западе и отказываться от легкого золота он не собирается, а гладиаторы долго не живут. Тут он был почти прав.

— Почему почти? — не поняла Лин.

— Я единственный, кто выжил в этом аду. А когда пришел за ними, то, прежде чем начать убивать, напомнил ему про тот набег. К тому времени вождь был уже стариком и сидел дома, но я узнал его. Узнал его шрамы и смех. А потом начал убивать.

— И что он ответил тебе?

— Ничего. Страх отнял у него речь. Он просто сидел и смотрел, как я убиваю его соплеменников. Его самого я убил последним.

— И ты тоже бросал детей в огонь?

— Нет. Я всегда убиваю быстро. Медленно умирал только вождь. Я заставил его выть от боли. Он узнал все, что было со мной. Все, что испытали мои соплеменники, которых убивали спящими, прямо в постелях. Он выл и молился. Но его боги тоже не услышали его и не послали ему облегчения.

— Но как ты собираешься убить колдуна? Ведь он поймет, что ты задумал.

— Не поймет. Духи предков помогут мне скрыть мои мысли. Сначала я хотел поступить с ним так, как он поступил с моими соплеменниками. Но теперь, когда я познакомился с тобой, я уже не хочу этого. Он просто умрет. Быстро. Сразу. Раз и навсегда.

— А если он уже умер? Ведь ты не знаешь точно, где он и что с ним стало.

— Он жив. И он в этом городе, — решительно ответил Тигр, сжимая пудовые кулаки.

— Остынь, воин, — тихо прошептала Лин. — Ты напрягся так, словно он уже стоит перед тобой. Не стоит гнать коней.

— Я знаю. Но я не могу спокойно вспоминать это все. Каждый раз, думая о том, что случилось с моей семьей, вспоминая свою жизнь, я начинаю гореть как в огне. Начинают ныть и болеть все мои шрамы, словно напоминая о каждом дне, проведенном в клетке.

— Ты здесь, со мной. А колдун далеко. Обними меня, и давай просто полежим молча, не думая ни о чем и не впуская прошлое в наше настоящее. Только ты и я, — тихо прошептала Лин, пытаясь уложить его на матрас.

Медленно откинувшись на набитую соломой подушку, Тигр прижал девушку к груди и прикрыл глаза. Лин положила голову ему на грудь и затихла, слушая, как гулко стучит его могучее сердце. Его рассказ вселил в ее сердце настоящий страх. Страх за него, за его будущее, за его жизнь. Пережить такие ужасы и при этом остаться нормальным, живым человеком, не ожесточившимся на весь мир монстром, ей казалось невозможным. Но это было так.

Он ненавидел колдунов и только одно единственное племя, которое уже уничтожил. Он хотел только одного — отомстить за свою семью и попытаться начать жизнь заново. Ей вспомнилось, как он говорил своему коню, что придет время — и они уйдут бродить по земле с караванами. Как бы то ни было, но он мечтал о том времени, когда освободится от своей клятвы.

Поняв это, Лин неожиданно для себя обрадовалась. Теперь она точно знала, что ее воин хочет жить. А значит, свершив свою месть, он останется с ней. Или она уйдет с ним. Не важно куда, как, но они будут вместе. Будут просто потому, что они созданы

друг для друга. Он ее мужчина, а она его женщина. Это есть, и это правда. Они должны быть вместе, и они будут вместе.

С этими мыслями девушка незаметно для себя задремала. Паланг продолжал лежать, прижимая ее к себе. Скорее почувствовав, чем услышав, как изменилось ее дыхание, он осторожно прикрыл Лин одеялом и попытался уснуть сам. Но сон бежал от него. Перед глазами то и дело вставали разные картины из прошлого, словно мало было того, что он и так прекрасно помнил каждый день, прожитый в рабстве.

Неожиданно Лин вздрогнула и тихо застонала во сне. Ее нежные руки с неожиданной силой сжали грудь воина. Она снова вздрогнула и беспокойно зашевелилась. Паланг понял, ей сниться кошмар. Нежно обняв подругу, он принялся осторожно дуть ей на вспотевший лоб. Так когда-то делала его мать, прогоняя снившиеся ему кошмары.

Постепенно девушка успокоилась, ее нахмуренные брови разгладились, и она, нехотя повернувшись на бок, снова уснула. Но на этот раз уже спокойно. Медленно отодвинувшись, Тигр бесшумно поднялся на ноги и, проскользнув к столу, взял кувшин с вином. Сделав несколько больших глотков, он утер ладонью губы и снова вернулся в постель.

За небольшим окном их комнаты, забранным бычьим пузырем, в полную силу светила огромная желтая луна. Тигр откинулся на подушку и, заложив огромные руки за голову, принялся рассматривать ночное светило, мечтая о тех временах, когда ему не нужно будет носиться по всей земле в поисках своих обидчиков.

* * *

Многое изменилось за двадцать лет, прошедших с того момента, как в келью Верховной внесли крошечную девочку. Погибла в бою Волчица. Умерла от старости Старшая мать. А королев сменила другая пара. Похоть завела сестер на край могилы. Даже преданные трону пантеры смотрели с презрением на тех, чьи тела должны были охранять.

Верховная смогла побороть косность и упрямство соплеменниц. В царстве появились ремесла, изменились условия торговли, и многие соседи были вынуждены считаться с этим царством женщин. Только саму Верховную годы словно обошли стороной.

* * *

Уже несколько дней подряд старая жрица Великой Матери не находила себе места. Ее все время что-то беспокоило, но что, она и сама не знала. То и дело Верховная набрасывалась с руганью на первых попавшихся под руку амазонок, приводя их в неистовство своими придирками. Но спорить и ругаться со вздорной старухой не решался никто.

Слишком хорошо знали амазонки, чем может кончиться такая свара. Сила Верховной была хорошо известна, а ее проклятия всегда сбывались. По королевству поползли слухи, что Верховная просто выжила из ума и бросается на всех подряд просто из своей природной злобности, но эти сплетни мало волновали Верховную.

С въедливостью, достойной лучшего применения, она влезала во все дела королевства, без конца задавая вопросы и доводя всех вокруг до тихого помешательства. Первыми не выдержали такого издевательства королевы. На очередном совете, в присутствии всех его членов, Верховной был задан только один, но очень насущный вопрос. Что происходит?

Обведя собравшихся женщин мрачным взглядом выцветших глаз, старуха тихо ответила:

— Не знаю. Но что-то не дает мне покоя. Что-то все время свербит у меня в голове, не давая успокоиться. Что-то должно произойти.