Месть Атлантиды

Тимина Светлана

— Если бы путь кораблей моих вновь проходил эти воды, я бы не медля вернулся к тебе, о красавица, милая сердцу! Чтобы, как прежде, обнять твои белые, о, царица, колени!

Юная принцесса опешила, услышав из губ чужеземца стихи кассиопейских поэтов. Ее уста задрожали, густой румянец вновь залил щеки, но Лэндал уловил на губах этой женщины-ребенка робкую, неосознанно манящую улыбку. Сомневаться не приходилось, юная сестра его врага пала жертвой его обаяния.

— С юных лет не был я столь ослеплен этим чувством. Лишь ты одна пробудила любовь в моем каменном сердце!

Вирсавия, охнув, приложила ладони к щекам и поспешно

выбежала из покоев, напуганная и восхищенная одновременно своими пережитыми ощущениями. Лэндал повернулся к своему сопровождению. Антоний делал вид, что ничего не заметил, молодой Крассий был в растерянности, и лишь Фабия, склонив голову набок, красноречиво сдвинула тонкие брови. Лэндал улыбнулся ей жестокой улыбкой заговорщика. Стоило начать воплощать в действие второй этап их цели.

После обеда, в ожидании, пока лошадей оседлают в дорогу и подготовят разрешительные документы на въезд в одноименную столицу, Лэндал ожидал свою преданную воительницу. Наконец, Фаби без стука влетела в гостевые покои.

— Она еще в саду! — хищно облизнувшись, сообщила принцу. — Охрана, одно название. Поспеши, я ее едва смогла оставить на секунду... Еще чуть-чуть, и пришлось бы сыграть с ней в куклы.

Лэндал обаятельно улыбнулся и, расправив плечи, спустился в сад через застекленную лоджию, еще издалека заметив восхищенный взгляд Вирсавии. Птичка попалась.

*****

— Я просто не понимаю! — развела руками Керра. — Тебе же больно! Как ты можешь утверждать, что хотела большего?

— Я тоже не понимаю, — мечтательно протянула Элика, опуская подол фиолетового патрицианского платья, скрывая едва заметный сладкий укус хлыста. — Почему боль иногда кажется такой сладкой? Она словно выбивает более сильную боль. Душевную.

— Да не выбивает, это другое. Он просто больше не насилует тебя морально. А что до физической боли, я видела твои шрамы. На бедре и под правой лопаткой. Но ты их получила в бою, хоть и в тренировочном, и боли не почувствовала, потому что в этом была твоя свобода. Может, сейчас то же самое?

— Одному Лаки известно, —Элика сжала теплые ладони подруги и заглянула в ее черные глаза. — Как бы я хотела, чтобы ты приехала ко мне в Атланту! Три круговорота, и нам придется расстаться. Ты единственное счастье, которое случилось со мной в этом проклятом дворце! Я никогда не перестану благодарить наших богов, за то, что послали мне тебя! Сама бы я не справилась!

— Эл, ты сильная... — северянка растроганно улыбнулась, сжимая ее руки в ответ. — Но ведь много чего еще произошло. Ты познала удовольствие... В конце концов, ты поставила на колени правителя Кассиопеи и ответила отказом на его предложения брачной клятвы! И после этого, ты все же отстояла свою свободу и заставила его отпустить тебя домой! Ты знаешь, я была в городе с Домом не далее как вчера... Весь о тебе летит по всей империи. Кассий наконец-то снизил поборы для вольных торговцев, установил единую объективную цену на зерно, и, говорят, отменил закон, заставляющий женщин скрывать лица. Этот закон и так не особо соблюдался, но все же... Все говорят о том, что он восхищен таинственной чужеземкой со смуглой кожей и необычными зелеными глазами, которая не хуже мужчин справляется с лошадью и держит себя с принцем очень достойно. Предполагают, что из-за тебя он смягчил свою политику,

а еще... Что скоро в Кассиопее будет самая прекрасная правительница в мире...

— Я была бы счастлива не знать его вообще, — Элика ощутила какое-то непонятное беспокойство. Азарт, воодушевление... Что еще? Кровь разогналась, ускоряя сердцебиение. Это было очень похоже на сексуальное возбуждение, но все же носило несколько иной характер. Она внимательно посмотрела на Керру, но та сейчас воздержалась от своих предсказаний. Принцесса поспешила переменить тему.

— До того, как ты вступишь в брачный союз с Лентулом, очень прошу, прими мое приглашение во дворец. Я открою для тебя самые изысканные удовольствия нашего мира. Ты заслужила за все свои ранее перенесенные страдания.

— Я приеду, — пообещала северянка. — Но Дом... Не будет никакого союза. Не он предначертан мне судьбой, поверь. Раньше я этому сопротивлялась, но образы красноречивы.

— Мне жаль, но, может, ты изменишь свое мнение?

— В этом нет смысла. Это судьба.

Их разговор прервало появление Домиция Лентула. Он выглядел обеспокоенным. Керра, вскочив, обвила руками его шею.

— Что так терзает твою душу, свет моей путеводной звезды? — поинтересовалась она. — Ты опять покинешь меня на неопределенное время?

Элика привстала, и земля резко ушла у нее из-под ног. Словно удар чего-то... Хорошего?! Долгожданного? Принцесса пригладила волосы. Некая неведомая прежде сила позвала за собой, вынуждая спуститься вниз. Лентул напрягся.

— Керра, любимая, ожидай меня в покоях, мне необходимо переговорить с принцессой с глазу на глаз, — с плохо скрываемым отчаянием в голосе велел он.

Северянка, ободряюще улыбнувшись подруге, вышла.

Элика встретила его взгляд. Слова тут были излишни.

—Домиций, дай пройти. Уйди с дороги.

— Эл, послушай меня, — мужчина приобнял ее напряженные плечи. — Он мне очень дорог. Он даже больше, чем друг. Не разбивай его сердце. Сделай это ради меня.

Элика презрительно улыбнулась, уже прекрасно понимая, что ожидает ее внизу.

— Ты не сделал ничего из того, что обещал. У тебя нет права просить меня об этом.

— Я был твоим другом. Разве ты можешь это отрицать?

—Лентул, я больше не рабыня, не знаю, сказал тебе об этом твой повелитель, или нет. Я свободна. Ты действительно никогда ко мне плохо не относился. Пожалуй, я могу даже назвать это дружбой, и, попроси ты за себе или Керру, я бы не смогла тебе отказать. Но в остальном, ты не можешь чего-либо требовать!

— Прошу тебя, — ей еще не приходилось видеть Лентула таким потерянным. — Эл, подожди хотя бы время... Перед тем, как спуститься туда...

Принцесса вырвалась из его рук, с усилием ударив по груди. Чувство злорадного превосходства и власти сейчас правило бал в ее крови. Гордо вскинув голову, расправив плечи, она хищно выпалила в его потрясенное лицо:

— Только попробуй меня остановить!

Молодой принц был точной копией, зеркальным отражением его любимой девочки.

Те же глаза, оттенка глубокого изумруда, темные волосы, смуглая кожа, аристократические черты лица. И тот же цинизм, превосходство, жестокость и непримиримость, которая с недавних пор так отчетливо проступила в характере Элики. Ее не сломала вынужденная неволя, не наградила покорностью, а только еще больше ожесточила.