Месть человеческая – Том I

Фоков Алексей Фокович

Через пару тройку недель такой работы Клановича, в рамках предписанных законодательством размеров трудового дня, стали проявляться более значительные проблемы.

Коллеги, мои дальние родственники из распущенных Ветвей, которые хоть и являются дальними потомками Греев, но увы и ах! Утеряли даже минимальные шансы пробудить Искру Грея, вместе с этим и приставку к фамилии «Грей», и все привилегии, положенные мне как члену Клана, но от этого не лишённые родственных уз, и имеющие более высокий статус в глазах Клановичей, чем Простолюдины, стали бы тоже волноваться.

Домыслы

Раскланеных, гораздо более вредоносные на неокрепшие умы пролетариев, чем зародившиеся в среде простолюдинов.

Всё гораздо хуже, наши родственнички, начнут поговаривать сперва тишком, между собой, а потом эти слухи утекут в среду ниже, и там гротескно исказятся.

Если Раскланеные будут в четверть голоса поговаривать, что я чем-то крупно проштрафился, раз своей работой с восьми до восемнадцати, стараюсь загладить вину, то чернорабочие будут прямо говорить, что моя Ветвь неугодна Великим, и что со дня на день нас всех извергнут из Клана, или мы сами убежим к Соседям, спасаясь от расправы.

Самое плохое в этих дурацких слухах, что я про них просто не узнаю.

Раскланенные, никогда мне не скажут, что стали подозревать о проблемах в Клане, особенно мнимых, хоть их на дыбу подвешивай или разложи на скамейке и выпори.

Разумеется, физические наказания Раскланеных строго запрещены, порют, или ставят в колодки, только всякую мелочь — Простолюдинов. Мы обязаны сохранять уважение к Крови Греев, но даже под угрозой порки (абсолютно не законной!!!!!) ни один из коллег не признается в том, что считает, что в Клане проблемы!

Даже если это всего лишь его ошибочное суждение!

Ничего не поделаешь, мы все так воспитаны:

«Дела Клана – разговор Равных!»;

Между собой они могут сколь угодно долго обсуждать меня или моего отца, но никогда не станут обсуждать ни со мной как с высшим, ни с простолюдином как с низшим.

А что говорят работяги я не узнаю кроме как от Раскланеных, я даже сейчас, после трёх лет лагерей и трёх лет жизни после Клана при разговоре с населением испытываю внутренний дискомфорт, а тогда даже мысль беседовать с ними мне не приходила в голову.

Ещё через неделю Дед вызовет в Поместье и при всех отчитает за поношение чести Ветви, если я немедленно не образумлюсь, меня изгонят и отправят работать как быдло, но уже без поддержки Ветви! И что никакие исследования не стоят слухов, о которых ему доложили информаторы.

Да, конечно, ничего подобного в Свободных мирах невозможно, а трудовое законодательство, как специально создано для лентяев и бездельников, но, но есть и плюсы, здесь никого не порют, иначе, после повала защиты диссертации, моя задница познакомилась бы с ротангом, и я неделю работал бы стоя.

Может что-то толковое и есть в Магдебургском праве?

Что-то меня с недосыпа на философию потянуло.

После ночи я засыпаю на ходу, спал урывками, смена прошла тяжёлая, а главное, ничего для Мечты, именно Мечты с Большой Буквы, не сделал.

С утра три эвтаназии, гора отчётов по

исследованиям в Филиал Академии, после обеда Два Брёвна получили новые имплантаты, только не думаю, что они сильно им рады. Брёвна дубовые, один с лучевой болезнью в полмозга, другой с внутричерепными паразитами, оба из каких-то ошмётков армий, самое днище люмпенов, бомжи, и запах от них соответствующий, не считая того, что гниют заживо.

У меня сразу появилось желание сдать его на утилизацию сразу, как открыл свод черепа, а там гнездо Мильенорских Аскарид. Случись подобное полтора месяца назад, я бы обоих сразу отправил в подвал на встречу с Ангелом и Демоном, но теперь я не начальник, а объяснять и обосновывать бесполезность образцов, дольше и сложнее, чем вживить имплантат и забыть, тем более интересно, как он поведёт себя в экстремальных условиях.

А условия неприглядные настолько, что лаборантку вырвало прямо в операционной. Пришлось мне же потом и стерилизовать и бревно, и операционную. Синие на такое не подписывали контракт, а мне мало операций как микрохирурга, так ещё и как дежурному лаборанту пришлось собирать мозговых червей в автоклав, и заливать полы и стенд антисептиком.

Мои ожидания, и надежды выкроить вечерком время, не осуществились.

Дело даже не в паре утилизаций брёвен, это процедура много времени не занимает, два самых перспективных образца получили инсульт, и сперва, полночи пытался их реанимировать, с одним вроде удалось, но второй не выжил, и до утра я делал срезы и в черни, подготовил отчёт об инсульте подопытного.

В полдевятого утра, после сдачи дежурства, почти на пороге квартиры, получаю сообщение прийти в Комиссию. Времени хватило только забежать к себе, перехватить завтрак, и сменить одежду, с простонародной клетчатой рубашки и бесформенных джинсов, на строгий костюм и белую рубашку.

Квартира меня встретила пустотой.

Супруга на работе.

Девочки в школе, надо будет сходить на родительское собрание, послушать, чем живёт класс.

Мои на удивление просто встроились в учёбу. Конечно, полно сложностей с программой, но нас очень выручило, что в Лагере дети ходили в школу.

Всё — от ручек и тетрадей с учебниками до учителей предоставил Совет.

Победители проявили гуманность, мы, честно говоря, его не заслужили, часто проигравшие Ветви вырезались Греями целиком, вместе с детьми и стариками, а ещё чаще города уничтожались ударами пушек дредноутов.

Совет не допустил скатывания осколков Греев в неприкаянных люмпенов. За что мы, все уцелевшие, ему благодарны. Даже несмотря на то, что всегда учителя несут идеологию победителей.

Наверное, и это тоже правильно, зачем нести идеологию проигравших. Детям нужно встраиваться в общество, человек — априори существо адаптивное и конформистское, и я хочу, чтобы мои дети заняли достойное положение, а не сгорели в огне бунтарства.

Стены барака, быстро выдавили из голов моих дочек, мятежные мысли, а исчезновение из класса пары мальчиков, открыто споривших с учителями, стало вполне наглядным уроком.