Месть драконов. Закованный эльф

Хеннен Бернхард

На дороге вокруг кратера не было никого. Лишь одинокие стражи, патрулировавшие ее на большой дистанции друг от друга. Около пятисот шагов было между сторожевыми башнями, опоясывающими кратер, за зубчатыми стенами горели костры. На их фоне отчетливо выделялись силуэты воинов, несших там одинокую стражу.

Гонвалону показалось, что все их взгляды направлены внутрь Устья мира. Он знал, что в храмах существуют точные записи о летающих умерших. Тех героях, тела которых парили на ветрах огромного кратера, привязанные к летательным каркасам. Тщательно велись записи насчет того, сколько времени парит какой герой. Число дней,

которые он кружил над кратером, становилось частью его легенды. Но сейчас ему казалось, что не только это является причиной пристального внимания к тому, что происходит внутри Устья мира.

Казалось, дети человеческие охраняли саму пропасть, испытывая страх перед тем, что там живет. Перед чем-то, что не упоминалось ни в одной из сотен глиняных дощечек, которые он уже успел прочесть. Не нужно столько сторожевых башен для того, чтобы вести учет полетов умерших.

По мере приближения к Устью мира становилось холоднее. Над краем кратера дул прохладный ветер, трепал их плащи. Гонвалона достаточно часто посылали в качестве наемного убийцы, чтобы знать, когда угрожает опасность. Редко когда ему доводилось испытывать это чувство настолько интенсивно, как в этот миг. Он переглянулся с Нодоном, тут же осознав, что товарищ тоже разделяет его предчувствие.

— Спускаемся вниз? — прошептал Нодон. В его голосе не слышалось ни капли тревоги.

— Я должен искупить вину, — подавленно ответил Гонвалон. — Это вопрос чести.

В Устье мира

Нодон уже жалел, что ввязался в эту глупую авантюру. Но если сейчас он отступит, то навсегда потеряет лицо. Он еще надеялся на то, что это всего лишь абсурдная проверка на мужественность, и в последний момент Гонвалон изменит свои планы. Примерно с полмили они прошли по краю кратера на некотором расстоянии друг от друга. Держались на верхних улочках, проходивших параллельно Устью мира. Здесь было очень мало домов, большей частью окруженных огромными садами, прятавшимися за высокими стенами.

В кронах деревьев играл порывистый ветер, из-за чего казалось, что кто-то что-то говорит загадочным шепотом. Было прохладно. Они дошли до широкого бульвара, разделявшего квартал, словно просека. Не было видно ни души. Нодон подавленно оглядел улицу. Последний отрезок пути к краю кратера обрамляли статуи.

— Это здесь, — Гонвалон говорил шепотом, несмотря на то что во всей округе не было никого, кто мог бы подслушать их разговор. — Эта улица ведет прямо к месту, откуда они отправляют в небо погибших.

Пригнувшись, они свернули, держась с краю резко поднимающейся улицы. Обе луны спрятались за облаками, но света звезд было достаточно для того, чтобы вырвать из тьмы силуэты чудовищ, которым поклонялись дети человеческие. Были здесь и боги со звериными головами, и крылатая женщина, и слегка согнутая фигура с головой кабана и когтистыми руками, и окутанный пламенем мужчина. Это статуи убийц, пришедших в Голубой чертог. Вопреки рассудку, Нодону очень хотелось однажды встретиться с одним из них. Они должны ответить за свои преступления. Здесь, в Нангоге, все и начнется!

Прошло немного времени, и они добрались до края кратера. Бульвар перешел в широкую лестницу, которая вела внутрь кратера.

В Устье мира ничего особо разглядеть было невозможно. Отвесные склоны скал терялись в ночной темноте. Кое-где к камням льнули согнутые от ветра деревья. Нодону казалось, что он видит сломанные колонны, но уверен не был.

— Осторожно, — прошипел Гонвалон.

С запада к идущей вдоль края тропе приближались двое стражников. Оба были увлечены разговором. Они то и дело заглядывали в темную рану, ведущую будто бы к самому сердцу мира.

Эльфы отступили обратно к бульвару, спрятались в тени львиноголовой статуи. Стражи ни разу не взглянули в сторону города. Все их внимание поглощал кратер.

Нодон задумался над тем, что ждет их там, внизу. На протяжении последних дней он часто слушал истории лоцманов и расспрашивал о маршрутах, которыми ходили небесные корабли, увлекаемые изменяющимися ветрами. Он получил дюжину, а то и больше предложений подняться на борт в качестве наемника. При этом он снова услышал о пирате, которого все так боятся, который все больше и больше донимает купцов. О человеке, которого однажды будто бы уже убил бессмертный и который, тем не менее, все же снова вернулся в мир живых. Лоцманы испытывали перед ним суеверный страх. Некоторые даже поговаривали, что он может вести корабли против ветра и что ему подчиняются Зеленые духи. Эльф спрашивал себя, не одержим ли этот Таркон Железноязыкий духами, как и Нандалее.

Но чего он не смог узнать от корабельщиков, так это тайны Устья мира. Несмотря на то что они знали Нангог лучше всех, им тоже было неизвестно, что таится там, внизу. Просто бросаться навстречу опасности, сломя голову, было совсем не в его духе.

Когда стражники прошли мимо, Гонвалон снова бросился к краю кратера, а потом, не колеблясь, пошел по широкой лестнице вниз. Нодон неохотно двинулся за ним и увидел, что лестница привела к скалистому уступу, уходившему далеко внутрь кратера. Там возвышалось семь золотых мачт, на которых висели развевавшиеся на поднимавшемся из кратера ветру знамена семи бессмертных.

Вдоль скалистого уступа шел низкий парапет. Нодон подошел к Гонвалону и тоже посмотрел вниз.

Почти ничего не было видно. Невдалеке под ними клубился туман. Мастеру меча вспомнилась одна из историй, которую он слыхал среди корабельщиков. В ней говорилось, что мир Нангог создан из тела великанши, которую победили девантары. Но великанша не умерла. Даже оружие богов не могло лишить ее жизни. Сражение с ней продолжалось много веков, пока человек-вепрь не придумал хитрость. Боги намазали оружие ядом, погрузившим великаншу Нангог в глубокий сон. После этого с помощью магии они связали ее и погребли ее свернутое калачиком тело под горами и морями.

Однако же кратер, у которого разрастался Золотой город, получил свое название потому, что это действительно был рот великанши. И если подойти к краю, то можно почувствовать на щеках теплое дыхание Нангог.

Нодон снял тюрбан и вуаль, мешавшие нормально видеть. Верно, теперь он тоже почувствовал на лице дыхание великанши, позволявшее кружиться над кратером погибшим.

Гонвалон, сильно перегнувшийся через парапет, поднял взгляд на него.

— Спасибо.

— Никогда не думал, что позволю тебе втянуть себя в твои дурацкие истории с женщинами, — проворчал Нодон. Он чувствовал смущение. Благодарность Гонвалона стала для него неожиданностью.