Месть еврея

Рочестер Вера И.

— А вот и папа идет, да еще какой оживленный. Дер­жу пари, у нас какая-то новость.

— Дети мои,— сказал подходя к ним старый граф и здороваясь со своим будущим зятем более дружески, чем обыкновенно,— я пришел вам сказать, что все наши планы относительно Рудольфа меняются. Я сейчас полу­чил письмо от твоей тетушки, Антуанетта. Княгиня пи­шет, что слабость и боль в йогах не позволяют ей при­ехать к нам; но ей так тяжело не присутствовать на свадьбе племянницы, что она умоляет меня приехать со всей семьей справлять свадьбу в ее имении и провести у нее несколько недель.

—

И как ты решил, отец? — спросила Валерия, бро­сая украдкой взгляд на Самуила.

— Приглашение в такой форме, что не допускает отказа; да нет к тому и причины. Я знаю княгиню до ее вдовства, она премилая женщина, а к тому же самая близкая родственница Антуанетты. Я очень рад возобно­вить с ней знакомство и ответил, что мы принимаем приглашение и выедем отсюда второго или третьего июня. Затем до свидания.

По уходе графа Валерия наклонилась к Самуилу, ко­торый сидел мрачный и задумчивый, опершись на стол, и спросила вполголоса:

— План отца, кажется, вам не по душе?

Молодой человек вздохнул.

— Разлука с вами на несколько недель и ваше при­сутствие там, куда меня не пускает мое ложное, не­счастное положение, разумеется, не могут быть мне приятны. Кто такая княгиня Орохай?

— Она сестра отца Антуанетты. Овдовев несколько лет тому назад и будучи очень болезненной, она уеди­ненно живет в своем имении в Штирий. Я никогда ее не видела, но. слышала про нее много хорошего.

— В таком случае, не откажите мне, в награждение за это неожиданное горе,— присовокупил он после ми­нутного молчания,— пожаловать всей семьей провести день на моей даче, где я в первый раз имел счастье увидеть вас.

— О, да, обещаю,— ответила с живостью Валерия.

Граф-отец был в отличном расположении духа и принял приглашение. Было решено, что накануне отъезда барон фон-Гойя и граф с семейством проведут день у Самуила.

День поездки выдался чудный и жаркий, на голубом небе ни облачка. Антуанетта с удовольствием замети­ла, что Валерия более обыкновенного занималась своим туалетом. Белое платье, бывшее на ней в день помолв­ки и казавшееся ей противным, она пожелала надеть именно теперь; простая белая соломенная шляпа, уб­ранная розами, довершила ее туалет.

В полдень тронулись в путь: мужчины верхом, а за­тем барышни в шарабане, запряженном парой пони, которыми правила Антуанетта,— подарок графа невесте, Рюденгорф — имение Самуила, представляло собой кра­сивый замок в стиле Ренессанса, со множеством баше­нок, балконов и лепных украшений. Окруженный густым садом, барский дом носил отпечаток богатства и изя­щества.

— Погляди, Валерия, какое прекрасное здание! Я ду­маю, что хорошо будет здесь жить и никакой граф не мог бы предложить тебе ничего лучшего,— сказала сме­ясь Антуанетта, когда они въехали в тенистую дубо­вую аллею, ведущую к замку.

Валерия не отвечала; взгляд ее был устремлен не на виллу и всю окружающую роскошь, а на стройную, изящ­ную фигуру молодого владельца, который стоял на по­следней ступеньке крыльца, встречая своих гостей. Не сознаваясь самой себе, молодая графиня перестала оплакивать свою жертву; присутствие Самуила сдела­лось

для нее удовольствием, которого она с нетерпе­нием ожидала, и, конечно, она бы не отказалась те­перь от своего жениха, даже если бы ей представлялась такая же выгодная партия.

Самуил выказал самое -радушное, самое вниматель­ное гостеприимство. Превосходный завтрак, прогулка в парке, подробный осмотр замка и замечательного соб­рания картин и редкостей, привезенных из путешест­вий, заняли все утро, затем предполагалось катание в лодке по большому озеру, славившемуся красотой сво­их живописных берегов.

После обеда старый граф и барон отправились на террасу пить кофе и курить, а молодые люди собрались в соседней зале, и Валерия, заметив концертный рояль и полные нот этажерки, попросила Самуила сыграть что-нибудь. Он любезно исполнил ее желание, и никог­да, быть может, его игра не была так хороша, так исполнена огня и выражения, а вместе с тем, так при­хотлива и оригинальна. Звуки отражали, казалось, чув­ство артиста, и в них слышались то оживление и тор­жество, то робость и беспредельная грусть.

Когда замерли последние аккорды, восторженные бра­во раздались с террасы и в зале, и одна Валерия, слу­шавшая, опершись на рояль, не произнесла ни слова; но когда Самуил хотел встать, она проговорила:

— Нет, нет, я хочу слушать вас. Спойте что-нибудь.

Самуил снова сел, взглянул на Валерию и чистым, звучным голосом запел партию Эдгара и Лучии, где об­манутый жених изливает на изменницу свою горечь отчаяния и упреков.

Сердив Валерии усиленно забилось. Эти потрясаю­щие звуки, то дышащие страстью, то проникнутые горь­кой печалью, подавляли ее. Она задрожала, словно ее самое обвиняли в измене.

— Вы поете, как замечательный артист,— сказала она, когда он кончил.— Но отчего вы выбрали эту арию?

Самуил взял ее руку и прижал к губам.

— Простите меня,— сказал он, заметив, что рука Валерии дрожит,— я сам не знаю, что заставило меня пропеть эту арию. Как вы бледны! Впредь я буду петь только то, что вы сами выберете.— Снова осыпан­ный похвалами, Самуил предложил гостям отправить­ся на озеро, но старики от этого удовольствия отка­зались.

— Друзья мои,— сказал барон,— как ни увлекатель­на предполагаемая прогулка, но после дневной жары и лукуловского обеда я предпочитаю созерцательное спо­койствие на террасе. Думаю, что этим я отвечу и за моего друга Эгона; а вы можете совершить эту прогул­ку по воде под покровительством ваших будущих му­жей и даже вообразить, что плывете по морю жи­тейскому, что весьма поэтично и приятно для влюб­ленных.

— Ты всегда умеешь, дядя, оправдать свою ле­ность,— заметила, смеясь, Антуанетта,— но упускаешь из виду, что в нашей мнимой прогулке по житейскому морю для полноты иллюзии будет недоставать бури.

— Как знать,— возразила Валерия.— Быть может, для испытания нашего мужества судьба пошлет нам и бурю; сегодня удушливо жарко, и мне кажется, что вдали виднеются тучи.

— Какой вздор! Небо чисто и ничто не предвещает грозы,— возразила Антуанетта и, опираясь на руку Ру­дольфа, сбежала по ступенькам террасы.