Месть группы поддержки
Шрифт:
Сначала мы мало разговаривали. Мы просто перебрасывались фразами, например, "Так что ты делала последнее время?" и тому подобным. Я смотрела, как снег блестит в свете уличных ламп и думала, "Неужели это всё, что он хочет сказать". Но когда мы почти доели, лицо Таннера стало серьезным, и я поняла, что он собирается сказать то, зачем пришел. Медленно, как будто раздумывая, он сказал: — Я с понедельника говорю себе, что между нами никогда ничего не получится, что мне нужно забыть тебя.
Я пожала плечами, как будто это меня не беспокоило.
—
С почти укоризненным взглядом он покачал головой.
— Не очень хорошо. Оказывается, тебя сложно забыть. Он отсутствующе помахал вилкой в моём направлении. Наверное, дело в твоих глазах. Ты знала, что они именно такого цвета, как океан на Охау?
— Я там никогда не была.
— Тогда тебе придется поверить мне, — он откусил чизкейк и изучал меня какое-то время. — Возможно, дело еще в твоей улыбке. Когда ты улыбаешься, то выглядишь так, как будто у тебя полно секретов, которыми ты хочешь поделиться, как будто ты посвятишь меня какую-то тайну, потому что думаешь, что я особенный.
— Ох, — я не хотела улыбаться. Это просто случилось.
— Кажется, что мы часто улыбаешься в обществе друг друга, — сказал он. — Ты это заметила?
Я кивнула.
Таннер уставился в потолок машины.
— Или, конечно, я не могу тебя забыть, потому что Ричард упоминает тебе каждые 5 минут.
Я застыла.
— Рик говорит обо мне?
— О да. По большей части что-то вроде "Как тебе может нравиться девушка, которая хочет разрушить мою жизнь?" Или "Мама, вбей здравый смысл в Таннера. Он у них не может встречаться с Челси. Она пыталась меня убить."
Вилка повисла у меня в руке.
— Он сказал вашей маме, что я пыталась его убить?
— Да, смерть от дверцы шкафчика, — Таннер послал мне ободряющую улыбку. — Не волнуйся, мама не поверила ему. Очень мало людей на самом деле умирают от дверок шкафчика, — голубые глаза Таннера остановились на моих и его голос смягчился. — Кроме того, ты нравишься моим родителям.
— У твоих родителей хороший вкус.
— И у меня тоже. У меня хороший вкус, — его взгляд стал настойчивым, и у меня внутри всё потеплело на несколько градусов. — Я хочу продолжать встречаться с тобой, но я не знаю, как это будет работать. Достигнем ли мы перемирия с нашими родными? Или будем игнорировать их и притворимся, что мы оба — единственные дети? Или может быть нам стоит врать друг другу, я скажу, что считаю твою сестру милой, ты скажешь мне что мой брат — очарователен.
— Дай я попробую, — я приложила вилку ко рту, постукивая по нижней губе. — Я думаю, что Рик очарователен.
Таннер кивнул, и его губы немного изогнулись.
— А я думаю, что я Эдриан — милая девочка.
Я показала вилкой в его направлении.
— Я догадалась, что ты лжешь, — Таннер склонил подбородок и рассмеялся. — Ну, ты сказала очарователен, как будто это было оскорбление.
— Да, и позволь сказать тебе, что Рик это самый очаровательный человек в моей жизни.
Таннер взял у меня вилку,
— Ладно. Может быть нам нужно просто договориться, что мы сделаем всё, что в наших силах, чтобы вести себя хорошо по отношению к нашим родственникам и никогда больше не будем снова о них говорить. Мы не можем изменить их, и мы не хотим проводить время вместе, обсуждая их.
— Точно, — сказала я. — И, теперь, когда ты об этом сказал, я думаю будет лучше, если не будем встречаться у меня дома. Поскольку Эдриан порвала с Риком, ну, я думаю, что ей не нужны напоминания о нём.
— Хорошо, — сказал он и, казалось почувствовал облегчение от того, что я не хотела заставлять его проводить время с Эдриан.
Очень в пользу того что честность — это лучшая драгоценность. Я получу пять с плюсом за тест по этике.
— Мы можем сходить ещё куда-нибудь. Я не работаю в субботу, — Таннер подвинулся ко мне ближе. Рукой, вытянутый вдоль сиденья, он играл с кончиками волос. Я снова задрожала, и на этот раз это было определенно не от холода.
— Хорошо.
Я понимала, что он собирается поцеловать меня, и тогда это тема канет в лету. Поэтому, прежде чем он это сделал, я сказала:
— Таннер, ты знал, что твой брат будет петь песню обо мне на прослушивании?
Он наклонился ко мне ближе, его руки скользили по моим волосам.
— Он изменил свое решение. Он теперь будет петь другую песню.
— Правда?
— Да, насколько я помню, ему пришла эта мысль, как раз в то время, когда я держал его гитару на вытянутой руке в окне второго этажа. Плюс, я сказал ему что я никогда не разрешу ему больше играть в ресторане, если он продолжит тебя беспокоить.
Он провел пальцем по моему затылку, и мне стало очень сложно что-либо делать, например, концентрироваться на беседе и дышать.
— Твои родители знают об этом всём? — просила я.
— Они что-то слышали, но они не очень много говорили. Они не могли ли на самом деле этого сделать, потому что бабушка была слишком занята лекциями о том, как молодые люди относились к девушкам, когда она была молодой. Открывали двери. Придерживали стулья. Это заняло много времени.
Я обдумывала это, когда Таннер скользнул ещё ближе ко мне. Если Рик решил не пить "Опасно-Блондинистую", рассказали бы он об этом Эдриан? Он бы сказал ей, что он делает этот для неё, и тогда Эдриан с триумфом и рассказала бы мне.
Но этого не произошло.
Но опять же, если Рик сказал Таннеру перед своими родителями и бабушкой, что он не собирается петь песню, это что-то значит. Может быть, мне на самом деле не нужно было появляться перед всеми в костюме для фигурного катания и петь.
Я должна была чувствовать облегчение, или надежду, но этого не было. Я почти с шоком поняла, что даже если Рик не будет петь "Опасно-блондинистую", я всё равно хотела пойти на прослушивание Школьного Идола. Я хотела сделать это для себя самой, и я хотела победить.