Месть королевы мафии
Шрифт:
— Ты прав.
— Не понимаю, что тебя беспокоит, и знаю, что ты мне не скажешь, но я хочу, чтобы ты знала: я здесь, если тебе нужно поговорить. Я не осужу тебя. Никогда так не поступлю. Я просто хочу помочь. Может, мы и не поженились по любви, но я твердо уверен, что мы именно там, где должны быть оба. Мы принадлежим друг другу. Я знаю, что это — истина.
Он кладет руку на сердце.
— Ты можешь быть невероятно романтичным, когда не ведешь себя как придурок, — поддразниваю я, желая разрядить обстановку.
— Тише, — он целует меня в губы. — Никому не говори. Мне нужно поддерживать репутацию плейбоя.
Я
— Твои дни плейбоя остались в прошлом. Теперь ты мой.
— А ты моя.
Я киваю, веря в это. Не знаю, как мне это удастся, но я добьюсь своего, не причинив вреда мужу. Это больше не выбор.
Это единственная правда, которая имеет значение.
Глава 27
Катарина
Мои руки дрожат, когда я сжимаю коробку на коленях железной хваткой. К горлу подкатывает желчь, а в животе скапливается кислота, когда мы видим дом семьи Массимо, который ведет нас по широкой подъездной дорожке. Наши телохранители находятся в внедорожнике позади нас.
— Эй, — Массимо тянется через консоль и сжимает мою руку. — Не нервничай. Она не кусается.
Подавляя страх, я натягиваю на лицо фальшивую улыбку и смотрю на своего мужа.
— У меня не очень хорошие отношения со свекровями.
Его глаза на секунду впиваются в мои.
— Я знаю и обещаю, что все будет хорошо. Мама с нетерпением ждет встречи с тобой, — он переключает внимание на дорогу впереди и замедляется, когда мы приближаемся к большому серому двухэтажному дому.
Я пытаюсь не обращать внимания на тревожное трепетание в груди и на то, как учащается биение моего сердца, когда муж огибает огромный каменный фонтан. Непрошеное видение возвращается.
Я кричу, когда Карло тащит меня вниз по ступенькам и по гравию к фонтану. Кожа на коленях ободрана, босые ступни кровоточат. Я голая и вся дрожу, мое покрытое синяками и ссадинами тело болит так, словно меня переехал грузовик.
Я давным-давно потеряла счет времени. Дни и ночи сливаются в один, пока я сижу в темном сыром подвале, который теперь называю своим домом. Я так давно не видела солнечного света, и мой организм просто жаждет витамина D.
Поднимаю глаза к темному небу и мысленно молю кого-нибудь спасти меня из этого ада. Я перестала звать своего папу после того, как Карло сказал, что он знает, где я, но не пришел за мной.
Я не понимаю. Папа всегда был добр ко мне. Тайком от мамы давал кислые конфеты. Возил меня на занятия танцами и обратно, а также в бассейн, где я тренировалась с местной командой. Уговаривал маму, когда она не хотела разрешать мне оставаться к Джессы на ночевку. Воспоминания о том, как мы допоздна играли в Xbox, предаваясь нашей общей страсти к боевикам, и о том, как он гордо хлопал с трибуны, когда я преуспевала на танцевальных вечерах и соревнованиях по плаванию, переполняют мой разум, усиливая отчаяние.
Почему он ничего не сделал? Почему он позволяет этому извращенцу делать со мной такие ужасные вещи? Я думала, что я папочкина дочка,
Эта девушка — незнакомка, и я очень сомневаюсь, что когда-нибудь стану прежней.
От голода у меня сводит живот, но я научилась не обращать на это внимания. Он специально держит меня на голодном пайке, чтобы у меня не было сил бороться. Но я никогда не остановлюсь. Есть и другие способы дать отпор, не прибегая к физической силе.
Мне нравится доказывать ему, какой он жалкий больной ублюдок, и я никогда добровольно не принимаю участия в том, что он делает со мной. Я царапаюсь, кусаюсь и осыпаю его ругательствами, пока он не связывает меня и не затыкает рот кляпом. Потом я сердито смотрю на него, и мой взгляд обещает возмездие. Иногда происходит прямо противоположное. Я остаюсь безмолвной и неподвижной. Выгляжу такой, какой себя ощущаю. Позволяю ему делать со мной отвратительные вещи и веду себя так, будто мне на все плевать.
Мне нравится все усложнять, чтобы позлить его, даже зная, что он будет избивать до крови. В большинстве случаев боль — единственное напоминание о том, что я человек.
— Перестань орать, сука! — рычит Карло, впиваясь ногтями в мою руку и притягивая меня ближе. — Сейчас середина ночи, и здесь никого нет. Никто не придет тебе на помощь.
— Однажды кто-нибудь придет, — говорю я, свирепо глядя на него, когда он заставляет меня опуститься на колени у фонтана. Отводя мои руки назад, он связывает их за спиной. — Однажды у меня в руке будет нож, и я отплачу тебе за каждый порез, за каждый синяк, за каждую рану.
Он злобно смеется.
— Никто за тобой не придет. Всем наплевать, — схватив меня за спутанные волосы, он наматывает их на кулак и больно оттягивает мою голову назад. — Ты моя игрушка. Моя, и я могу делать все, что захочу, — наклонившись, он хватает меня за сосок и сильно крутит его. За время, проведенное здесь, моя грудь выросла, к его большому удовольствию. Я не понимаю, почему она такая большая, если он кормит меня только раз в день. Пронзает боль, но я сдерживаю свои крики, не желая доставлять ему удовольствие. — Ты тупая сука, которая никогда ничему не учится. К счастью для тебя, мне нравится преподавать уроки.
Он опускает мое лицо в ледяную воду, и я стараюсь не паниковать, зная по опыту, что это ни к чему не приведет. Вода заполняет уши и нос, и мне кажется, что щеки вот-вот лопнут от задержки дыхания. Благодаря урокам плавания я могу задерживать дыхание дольше, чем обычный человек, но всему есть предел, и сейчас я достигла своего. Несмотря на свою решимость, я мечусь, когда охватывает паника, и мне становится трудно дышать.
Карло еще глубже погружает меня лицом в воду и вытаскивает только тогда, когда мне кажется, что я делаю последний вдох. Он смеется, приподнимая мою голову, и я задыхаюсь, жадно втягивая в себя воздух.