Месть королевы
Шрифт:
Король произносил еще множество всяких слов, но было ясно, он и сам растерян и не знает, что предпринять.
Помимо того, они почти забыли о Ланкастере, о том, как сильна сейчас вся фронда по его руководством.
Бароны все же настояли, чтобы немедленно был созван Парламент, где пошел бы разговор о Диспенсерах, об их покушении на полную власть в стране. На заседание все недовольные явились с одинаковыми белыми повязками на руках, означающими, что они едины в своем решении избавиться от Диспенсеров.
Ланкастер первым повел атаку. Диспенсеры, заявил он, запустили руку в государственную
Король был в бешенстве, но и в полном отчаянии. Он сознавал всю беспомощность своего нынешнего положения. Сторонников у него, можно сказать, нет. Страна стоит на пороге гражданской войны, причем вполне понятно, на чьей стороне сила и кто будет побежден и лишен власти и трона в случае начала военных действий. Его старшему сыну уже девять лет и у врагов короля появляется возможность прикрываться его именем. Королева не будет держать сторону мужа – это тоже совершенно ясно, а за ней – мощная поддержка Франции, стародавнего друга-врага Англии; скорее всего они захотят объявить регентство, а временным правителем страны, до совершеннолетия юного Эдуарда, назначат Ланкастера… Кого же еще?.. О, нет! Нет!
Старший Диспенсер оказался достаточно мудрым и рассудительным человеком. При данных обстоятельствах, сказал он королю, мы с сыном должны оставить королевский двор и тихо удалиться.
Что они и сделали. Обстановка разрядилась.
Эдуард рыдал, оставшись один в своих покоях. Повторялась история с Гавестоном. Снова и снова… Лишь только привяжется к человеку, полюбит по-настоящему – как вмешивается грубая внешняя сила, отнимая радость общения, любовь…
Королева Изабелла, напротив, была радостно изумлена: подумать только – судьба начинает не на шутку поворачиваться в ее сторону. Колесо завертелось быстрее!
Она к этому времени снова была беременна – в четвертый раз, и пора разрешения от бремени приближалась. Она решила, что роды состоятся в Лондоне, в замке Тауэр. Там она еще и еще раз поразмыслит (дай Бог, чтобы все прошло благополучно!) о своем будущем. Но одно она уже знает достаточно определенно: этот ребенок, кто бы он ни был – мальчик или девочка, – будет последним. С нее достаточно. Больше она не хочет этих постельных унижений, разделения супружеского ложа с известными ей, а также, вполне вероятно, и с неизвестными мужчинами.
Она перетерпела вполне достаточно для одного человека. Теперь ее очередь торжествовать, ее пора одерживать верх и праздновать победу.
Стоял июнь, однако в Тауэре было сыро и холодно. Изабелла видела, что замок требует основательного ремонта. Даже крыша протекала, и в особо дождливые дни ее постельное белье становилось влажным. Всюду запустение, и королева знала, кого винить в этом: подлые Диспенсеры присвоили себе деньги, которые были предназначены на ремонт замка. Они уже проделывали подобные штуки в других похожих случаях, и потому многие давно считают, что подобные места нужно брать под государственную опеку, а не доверяться отдельным личностям.
Какие все же мерзкие людишки, эти отец с сыночком! Как же умеет
Клянусь, сказала она себе, что после рождения ребенка обращу все силы на то, чтобы такая пора наступила как можно скорее. Ждать больше нельзя!
И ведь какая, в сущности, шутка судьбы, что она рожает четвертого ребенка от подобного человека! Противно, и непонятно, и немножко даже забавно… Но теперь хватит! Довольно…
Роды прошли легко. Она вообще рожала почти без труда. На свет появилась еще одна девочка, которую нарекли Джоанной и кто стала известна как Джоанна из Тауэра.
Эдуард вскоре явился посмотреть на новорожденную.
– Снова девочка, – сказала ему Изабелла, вглядываясь в его лицо, до сих пор не потерявшее своей юношеской привлекательности.
Это ее огорчало и обижало: она все еще думала, как бы она могла любить его – будь он другим, – любить, уважать, стараться во всем понимать и помогать ему. Если бы только он был другим! Но он был и остался таким, каким она его узнала: равнодушный к женщинам, падкий на мужчин, по-настоящему страстный только к себе подобным. Могущий любить только их…
Ну, пускай уж так – но почему… зачем он делает все так открыто? Словно ребенок, не умеющий скрывать свои детские шалости, думающий, что их никто не замечает, а если и видит, то прощает – ребенок ведь… О, Эдуард, какой же ты неразумный!.. И как тебе предстоит окончить свои дни? Думаешь ли ты об этом?.. Наш сын делается все старше. Ему уже девять. Он растет, и вместе с ним вырастает угроза для тебя. Понимаешь ты это, глупый Эдуард?..
Но в чем дело? Почему король смеется? Что он находит смешного в ребенке?
Эдуард уже не смотрел на девочку. Изабелла молча ожидала, что он скажет. Он продолжал смеяться, теперь еще громче.
– Что тебя так рассмешило? – спросила она раздраженно.
– О, это все из-за Хью.
– Опять Хью? Довольно!
– Я думал, это тебя повеселит. Послушай… Он уехал на остров в Бристольском заливе…
– На остров? – переспросила она. – Разве его не изгнали из страны?
– Он сделался пиратом. – Король снова расхохотался. – Настоящим пиратом! У него вооруженный корабль, и он уже захватил два торговых судна. Взял на абордаж! Забрал весь груз и отпустил их пустыми и голыми…
Эдуард так смеялся, что с трудом можно было разобрать слова.
– Но ведь пиратство у нас наказывается по закону? – Голос Изабеллы был холоден.
– Ох, перестань. Это же просто шутка.
– А капитаны и владельцы кораблей тоже так считают? Как ты думаешь?
– Им все потом объяснят… Но как это похоже на Хью, верно? Он такой выдумщик. Не хуже Гавестона.
– Да уж, – язвительно произнесла Изабелла. – Роль пирата ему вполне подходит. Он и с королевской казной поступает, как настоящий пират.