Месть кованых фламинго
Шрифт:
— Прими их в любом случае, — посоветовала я. — Знаешь ведь, как люди относятся к папарацци. И не шуруй в моем павильоне среди ночи, потому что именно этим и занимался Бенсон, перед тем как его убили. И не доводи людей до того, что они могут запереть тебя в колодки. Если убийца действительно охотился за тобой, тебе повезло, что я его спугнула. Представь только, как легко он мог подойти сзади и…
— Прекрати! Мне и так уже кошмары снятся! Я отсужу у этого паразита Тони последнее пенни, клянусь!
— Тебе придется встать в очередь, сначала я подам на него за нарушение
— Ты же не допустишь, чтобы меня убили, Мэг? Ты что, до сих пор злишься из-за того студенческого бала?
— Студенческого бала? — повторил Майкл.
— Заткнись, Уисли, — предупредила я.
— Ты ходила с ним на бал?
— На его бал, не мой, и не по своей воле. Наши матери силком заставили меня, когда он не смог найти себе пару.
— И вовсе не так! — запротестовал Уисли. — Я сделал это из жалости. Как ты думаешь, сколько второкурсниц попали тогда на бал для выпускников?
— На одну больше, чем следовало, — отозвалась я. — Потише, Уисли. Мы уже подошли к лагерю.
— Ты все еще злишься, — продолжал бормотать Уисли. — И не пытайся уверить меня, что не нарочно надела тогда каблуки.
Я подавила смешок. Туфли с девятисантиметровыми каблуками, в которых я оказалась на добрых двенадцать сантиметров выше Уисли, были моей единственной формой протеста.
Я боялась, что Уисли захочет провожать нас дальше в надежде расспросить меня об убийстве, но, к моему облегчению, как только мы вошли на территорию ремесленников, он махнул нам на прощание и нырнул в свою палатку.
— Скатертью дорога, — пробормотала я.
— И что же произошло после бала? — осведомился Майкл.
— Не то, о чем ты думаешь.
— А откуда ты знаешь, о чем я думаю?
— Потому что, о чем бы ты ни думал, все равно не угадаешь. Несколько парней, которых Уисли довел до ручки, решили сыграть с ним шутку: похитили его, раздели до белья и бросили в глухом месте. Я думаю, ребята не ожидали, что он будет не один.
— Так тебя тоже похитили?
— Ага. Но мне по крайней мере оставили платье. Хотя это не очень помогло, учитывая, что завезли они нас в болото.
— Ты шутишь!
— Представь себе, нет.
— И как же вы сумели вернуться?
— Я дождалась рассвета, нашла еле заметную тропку и пошла по ней, пока не наткнулась на орнитологов, наблюдавших за птицами. Они подбросили меня до Скитертауна, а туда уже за мной приехал папа.
— А Уисли?
— Решил, что я его только задерживаю, и рванул один куда глаза глядят. Полиция отыскала его только через три дня.
— Да, теперь я понимаю, почему Уисли не самый любимый из твоих кузенов, — сказал Майкл, поднимая матерчатый клапан, чтобы войти в палатку.
— На самом деле он даже не кузен. По-моему, из всех родственников с ним ладит только мама.
Я моргнула, вспомнив мамино распоряжение найти для Уисли интересную историю. Убийство, несомненно, подошло бы, однако стоит ли доверять перу Уисли? Ладно, подумаю об этом позже.
Я рухнула на постель, благодаря судьбу за то, что подо мной тщательно замаскированный нами анахронизм — надувной матрас. Как я устала,
— Боюсь, сегодня я буду храпеть во сне, — предупредила я.
— Сегодня, но, надеюсь, не прямо сейчас? — отозвался Майкл.
Что ж, оказалось, у меня еще остались кое-какие силы.
20
То ли артиллеристы решили подольше поспать, то ли я действительно привыкла к канонаде, только когда знакомый грохот сотряс палатку, я вскочила, вытащила из сумки часы и обнаружила, что уже начало восьмого.
Майкла выстрелы не разбудили, кроме того, он даже не почувствовал, как я толкаю и задеваю его, пытаясь побыстрее натянуть платье в тесной палатке.
Я выскочила наружу, выпрямилась и заморгала от яркого солнца. Еще один не по сезону жаркий день.
— Прошу прощения, госпожа, вы не могли бы показать мне, где здесь удобства?
— Какие удобства? — спросила я, оборачиваясь к растрепанному прохожему, сжимающему облезлый рюкзак.
— Удобства, — повторил он. — Ну, знаете, уборные…
— А-а, понятно!
Удобства — не совсем подходящее название для свезенных к палаточному лагерю переносных туалетов и раковин, которые оказались, напротив, такими неудобными, что ими пользовались лишь в случае крайней необходимости.
— Вон там, за изгородью. Мужчинам налево.
— Благодарю вас, госпожа. — Незнакомец галопом умчался в нужном направлении.
Я подумала, не посетить ли удобства мне самой, и решила, что это не срочно. Если я сейчас поспешу, то через пятнадцать минут дойду до дома родителей, оборудованного запрещенными современными выдумками вроде горячей воды и унитаза. Возможно, даже успею принять душ, если еще не проснулись гостящие в доме многочисленные родственники.
И, что особенно важно, успею поговорить с Робом. Он таинственным образом исчез со вчерашней вечеринки, и я побаивалась, что Монти рано или поздно решит его допросить. А поговорив со мной и высказав мне первые, необдуманные, комментарии по поводу убийства Бенсона, шансы Роба попасть в ряды основных подозреваемых несколько снизятся.
Пройдя через сонную часть лагеря, занятую ремесленниками, я попала в более оживленную — к актерам. Сегодня лагерь выглядел натуральнее. Вчера, когда все только обустраивались и изо всех сил старались вести себя «как в старину», я решила, что мы напоминаем скорее поверхностную телепостановку, чем реальный лагерь времен Войны за независимость. Все казалось слишком новым и чистым, даже запах был какой-то современный. А актеры изо всех сил демонстрировали знание эпохи.
Сегодня утром никто ничего не изображал — народ просыпался и пытался умыться и позавтракать в условиях, приближенных к концу восемнадцатого века. Люди перестали волноваться из-за того, что в их речи иногда проскакивают анахронизмы, а дети и собаки норовят изваляться в грязи, — они начали просто жить.